3 июня 1941 года Евгений Белецкий подписал у инспектора альпинизма и заверил печатью маршрутную книжку:

«Выдана группе в составе: Белецкий Е. А. (руководитель), Сасоров В. П., Федоров И. Г., Кизель В. А., Соболев К. А., Бердичевский А. С. на право совершения восхождения на вершину Дыхтау с севера (как тренировочное перед восхождением на вершину Шхара по северному ребру) в период с 15 июня по 1 сентября 1941 года».

Но это восхождение не состоялось, потому что военный комиссариат командировал Белецкого к подножию Эльбруса, в балкарский поселок Терскол. 15 июня по распоряжению Генерального штаба РККА сюда съехались лучшие альпинисты страны. Начальник сбора генерал А. А. Тарасов поставил перед ведущими восходителями задачу: за полтора месяца обучить молодых офицеров основам альпинизма. И тренеры начали занятия со своими отделениями.

22 июня в дождь и туман на склонах Эльбруса курсанты обучались хождению и страховке на травянистых склонах. Неожиданно по рации был получен приказ: всем спускаться в Терскол. Решили, что Тарасов смилостивился и пожалел промокших курсантов.

На территории армейской турбазы весь состав сбора построили и объявили — война. Хор Александрова пел по радио: «Если завтра воина, если завтра в поход...» Начался митинг.

Но что делать альпинистам в этот трудный час? Генерал Тарасов пытался связаться с Наркоматом обороны, но это ему не удалось. И тогда он принял решение: курсантов направить по местам службы, инструкторов альпинизма — по своим военкоматам.

— Как же так? — поразился Белецкий. — Ведь здесь собран весь цвет советского альпинизма. Мы же пригодимся для военных целей. Готовая горнострелковая часть.

— На Эльбрусах нам не воевать! — ответил генерал Тарасов.

Наверное, в дальнейшем ему не раз пришлось пожалеть об этих словах.

На следующий день инструкторы прибыли в Нальчик и оттуда разъехались по домам. Что делать дальше? Ленинградские альпинисты держались вместе. Дружной группой пришли в военкомат. Помог горком партии: всех включили в 1-ю горнострелковую бригаду для отправки на Кольский полуостров. Формировалась она в казармах в доме № 65 по проспекту Карла Маркса. Двое суток спали на столах, застланных байковыми одеялами. На третий день за Белецким пришла машина с Кировского завода. Шофер предъявил ему бумагу с круглой печатью: «Токарь Белецкий бронируется для выполнения спецзадания командования Ленинградского военного округа».

Приказ есть приказ. Но до чего же горько расставаться с друзьями, с которыми пройдено столько сложных маршрутов, с которыми сам черт не страшен!

В ночь с 5 на 6 июля 1-я горнострелковая бригада должна была выехать в Мурманск. На Московском вокзале загрузились на открытые платформы вместе с орудиями и лошадьми — конной тягой. Поезд тронулся.

Проснулись добровольцы... в Новгороде. Оказалось, что в последний момент в связи с прорывом врага 1-ю горнострелковую бригаду бросили на дальнюю линию обороны Ленинграда (Шимск — Луга — Усть-Нарва). Так горные стрелки увязли в болотах Новгородчины. Их письма получал в Ленинграде токарь Белегзкий. Оказалось, что токари высшей квалификации в этот трудный момент нужны стране больше, чем альпинисты.

Вместе с другом Колей Харченко он еще раз пытался уйти на фронт, на этот раз в особый лыжный отряд Балтийского флота, где «сухопутная» бронь вроде бы не действовала. Белецкого и Харченко направили в казарму на площади Труда. У них забрали паспорта, заверили, что теперь они уже приписаны к части и при желании могут съездить на завод попрощаться.

И они поехали на завод. Друзья видели, как двадцать фашистских самолетов низко, нахально шли в сторону Бадаевских складов. По радио объявили тревогу. Гулко стучал метроном.

Начальник цеха Сергеев молча отобрал у обоих пропуска и положил в ящик стола. Вскоре Белецкому вернули паспорт и приказали заняться эвакуацией инструментального хозяйства Кировского завода на более безопасную в случае артобстрелов Петроградскую сторону.

31 июля Белецкий получил письмо из горнострелковой бригады от одного из своих товарищей по горовосхождениям:

«Был большой бой. Наша группа альпинистов (другого звания мы здесь не имеем) вся в сборе. Несмотря на то, что мы находимся не у дел как альпинисты, мы, здесь нужны, как хлеб. Несколько раз ходили в разведку. Последняя разведка была серьезной и закончилась успешно. Федя (Лемстрем.— Л. 3.) был слегка ранен, но сейчас уже почти здоров.

На днях написали письмо генералу Тарасову. Все-таки хотим воевать в горах. Володя (Буданов. — Л. 8.) получил от Маруси (Потаповой.— Л. 3.) письмо, где она пишет, что в этом направлении что-то делают и, возможно, нас отзовут... Благодаря тому, что мы все же коллектив, нам не скучно и с нами считаются. Обращают внимание на нашу спаянность.

Кстати, нужно отметить, что иногда здорово нам доставалось от вражеских самолетов, особенно неприятны пулеметные очереди.

Как с горными частями действующей армии?

Борис Гурилев».

Грустно и обидно было читать Евгению Белецкому это письмо: друзья уже участвуют в боях, ходят в разведку, а он все также работает в цеху. Правда, продукцию они производят теперь другую. Кировский завод перешел на изготовление танков. Танки очень нужны армии. Но все же, все же...

В начале ноября обком партии предложил Белецкому подготовить к отправке последней баржей через Ладогу пятьдесят прецизионных станков, в том числе его СИП с фрезой. Этих станков ждали с нетерпением на Урале. Вместе со своим станком Белецкий уложил в ящик самое ценное из личного имущества: расчеты по точному фрезерованию, свою первую книжку «Лагерь в горах», бритву, томик Алексея Толстого. Он должен был отплыть этой же баржей.

Но 5 ноября поступило новое распоряжение: станки поплывут баржей, а Белецкий вылетит самолетом и подготовится к приемке оборудования на новом мосте. Прилетев на Урал, он узнал о том, что в баржу при переправе попала бомба и его СИП вместе с остальными станками пошел на дно Ладожского озера.

Ленинградцев, прибывших с Кировского завода в Челябинск, специальная бытовая комиссия распределила по квартирам. По одному, по два подселяли их к местным жителям. Белецкий поселился на раскладушке у железнодорожника. Жилья для прибывших рабочих не хватало. Превратили в общежитие заводской клуб. К зиме ударили морозы. Большинство кировцаз не имело теплой одежды. Организованные на танковом заводе комбинаты-мастерские начали срочно изготовлять ватные куртки,сапоги, валенки.

Кроме кировцев в Челябинск прибыли рабочие я инженеры Харьковского дизельного завода. Три завода — Ленинградский Кировский, Харьковский дизельный и Челябинский тракторный — образовали крупнейший в стране танкостроительный завод, названный в народе Танкоградом. И действительно, это был целый город, застроенный громадными корпусами цехов. Гигантское производство разворачивалось небывалыми темпами. Люди удивлялись размаху работ. За ночь перестраивались целые пролеты. Поражал своими размерами новый цех сборки и сдачи танков. Под его своды свободно входили железнодорожные составы с бронекорпусами и башнями. Краны легко подхватывали и подымали в воздух тяжелые танки. В таком положении их удобнее было красить девушкам-малярам.

Фронт задыхался без танков. Кировцы работали по десять — шестнадцать часов, а иногда и сутками не покидали цехов. Жили одной мыслью: обогнать Германию по производству танков. С фронта в Челябинск летели письма. Танкисты горячо благодарили кировцев за их машины:

«От ваших KB содрогается степь. Фашистские скоты приуныли, когда танки ринулись на их укрепления: это советские львы вышли против немецких тигров. Кировцам — ура!»

Родилась новая форма соревнования: работать за себя и за ушедшего на фронт товарища. В канун Первомая 1942 года на всю страну прозвучало обращение танкоградцев: начать Всесоюзное соревнование за перевыполнение планов по производству танков. Кировцы бросили клич: «Выпустим сверхплановую колонну «Ленинград» для героических защитников города на Неве!»

Советские танкостроители добились перевеса над гитлеровцами, и перевес этот сохранился в ходе войны.

План инструментального цеха увеличили вдвое. Евгения Белецкого выбрали парторгом этого цеха, и теперь он совсем не уходил с завода. Ночевал на коротеньком клеенчатом диване в комнате партбюро. Рядом на подоконнике стоял телефон, который не умолкал ни днем, ни ночью.

Несмотря на нечеловеческую усталость и постоянный дефицит времени, Белецкий умудрялся еще вести огромную переписку. Он поддерживал связь с братом Всеволодом, сестрой Татьяной, с друзьями, оставшимися в блокадном Ленинграде и воевавшими на фронтах. Евгений ничего не знал о судьбе матери и старшей сестры, оказавшихся на оккупированной фашистами территории.

Будучи организатором ленинградского альпинизма, он и в самое трудное время сумел связаться с друзьями-альпинистами, разбросанными по разным фронтам. Через Белецкого узнавали они о судьбе товарищей. Его писем ждали с нетерпением. И он отвечал каждому.

Слушая сводки Информбюро, Белецкий понимал, что очень скоро фронту потребуются квалифицированные альпинисты. Фашисты рвались к Кавказу, рассчитывая захватить нефтеносные районы, прорваться на Ближний Восток и далее в Бирму, где предполагалась встреча с войсками союзной Японии. «Когда русские запасы нефти истощатся, Россия будет поставлена на колени»,—радостно предсказывал Риббентроп. План захвата Кавказа «Эдельвейс» предусматривал обход Главного Кавказского хребта с запада и востока и одновременный прорыв горно-пехотных частей через кавказские перевалы.

Переписываясь с друзьями, Белецкий выяснял, кто где находится в данный момент. Писал он и в Москву, в Управление лыжной, горной и физической подготовки Красной Армии генерал-майору Тарасову, предлагая срочно собирать лучшие альпинистские силы страны для подготовки горных войск, указывал адреса альпинистов, находившихся на фронтах и в тылу. Белецкий просил, требовал, чтобы и его призвали в армию для борьбы с врагом. Но Москва не отвечала.

Почта почти ежедневно доставляла самодельные треугольные конверты со штампом «проверено военной цензурой» по адресу: Челябинск, ул. Ленина, 20, кв. 69, Белецкому. Писались эти письма карандашом, наскоро, в перерывах между атаками и артобстрелами. С фронта долетали на Урал голоса друзей, брата.

«Женя, здравствуй! Вчера я попал на «собрание» альпинистов. Председательствовал Карп (К. Великанов.— Л. 3.), присутствовали Буданов, Лев (Л. Рубинштейн.— Л. 3.), Федя Лемстрем и я. Обсуждали, твой вопрос. Мнения таковы: приехать тебе к нам будет трудно. Общий от нас тебе совет: работай как можно больше. Работая в тылу, ты, очевидно, чувствуешь себя не у дел, а напрасно.

Наши успехи всецело зависят от вас. Чем больше вы нам дадите пушек, танков, самолетов, хлеба, тем больше будет успехов на фронте...

20 февраля 1942 года

Борис Гурилев».

«Здравствуй, Женя! Ты, наверное, знаешь, что многие наши друзья и знакомые убиты или ранены. Погибли Ванюшка Федоров, Сеня Аскинази, Костя Соболев, Игорь Юрьев. Ранен был Келъзон и после ранения оставлен в Ленинграде. В период нахождения в районе Мги был легко ранен вторично Федя Лемстрем — в голову, и чуть раньше — Карп Великанов. 11 февраля вторично стукнуло меня. На этот раз отделаться пустяками не удалось. Получил три серьезных ранения: две дыры в руке и одна в ноге. Сегодня уже 3 месяца 10 дней, как я лежу в госпитале, а конца пока не видно.

Жму крепко руку. С альпинистским приветом.

Сергей Калинкин. 22 мая 1942 года».

«Здравствуй, дорогой Евгений Андрианович! Шлю тебе привет из госпиталя. Передаю привет от ребят — Феди, Бума, Льва и Володи. Все мы получали от тебя письма.

Год тому назад девять альпинистов стали горными стрелками, прямыми участниками Отечественной войны. Позднее к нам прибавился Костя Соболев. Год борьбы не прошел даром — ты это знаешь. Настал наконец и мой черед. В сентябре у меня были сломаны ребра, в октябре ранен в голову, в мае остался без ноги.

Итак, в строю осталось четверо. Таковы, суровые законы войны... Проклятье фашизму, беспощадная смерть виновникам Мирового Человеческого Горя!..

Пиши мне, прошу тебя, о себе и о знакомых всё, что знаешь.

Твой К, Великанов, 2 июля 1942 года».

В начале августа 1942 года фашисты через Невинномысскую и Черкесск вышли к перевалам Западного Кавказа. Организуя оборону перевалов, командование Красной Армии ни на минуту не забывало об опасности, грозящей с юга: Турция сосредоточила у советской границы двадцать шесть дивизий и лишь выжидала удобного момента для нападения.

Учитывая сложную обстановку. Ставка Верховного Главнокомандования наметила ряд неотложных мер по созданию неприступной обороны перевалов Главного Кавказского хребта. Вот тогда-то и потребовались опытные инструкторы альпинизма. Наркомат обороны срочно созывал их в Москву со всех фронтов. К сожалению, многих уже к этому времени недосчитались.

<< Назад    Далее>>


Вернуться: Л.М.Замятин. Пик Белецкого


Будь на связи

Facebook Delicious StumbleUpon Twitter LinkedIn Reddit

О сайте

Тексты книг о технике туризма, походах, снаряжении, маршрутах, водных путях, горах и пр. Путеводители, карты, туристические справочники и т.д. Активный отдых и туризм за городом и в горах. Cтатьи про снаряжение, путешествия, маршруты.