ВОЕННЫЕ ГОДЫ

Мне кажется, что жизнь шерпа-носильщика напоминает кое в чем жизнь моряка. Когда дела идут хорошо, он большую часть года проводит вне дома и редко видит свою семью. Правда, жене шерпа лучше, чем жене моряка: зная, где находится муж, она может не бояться соперничества других женщин.

Во второй половине 1938 года я отправился в Гархвал опять для того, чтобы сопровождать майора Осместона в топографической экспедиции. На этот раз мы производили съемки в районе Альмора, там, где северная часть Индии соприкасается с Тибетом и Западным Непалом. В этом диком краю редко бывали чужеземцы. Местами мы могли смотреть через границу Тибета и видеть гору Кайлас. Хотя высота Кайласа всего около 6700 метров, индуисты и буддисты считают ее самой священной из всех гималайских вершин. Возле нее находится большое озеро Манасаровар, также священное, и знаменитый монастырь; во все времена сюда приходили паломники из самых отдаленных частей Азии. Мне тоже хотелось побывать там, однако ближе Альморы я так и не попал.

Майор Осместон был хорошим альпинистом, но ему поручили не штурмовать вершины, а измерять и наносить их на карту. Поэтому мы и на этот раз не совершили серьезных восхождений. Тем не менее пришлось основательно поработать. С нами шли четырнадцать работников геодезической службы и множество носильщиков, и мы провели в горах больше двух месяцев.

Затем я возвратился в Дарджилинг и провел зиму вместе с Дава Пхути. В том году у нас родился второй ребенок, девочка; мы назвали ее Пем-Пем. К тому времени сынишке Нима Дордже исполнилось три года. Как я уже сказал, он был очень красивый. Глядя на него, я говорил себе: “Когда ты будешь слишком стар для восхождений, он займет твое место. И станет первым среди всех Тигров”.

Настал 1939 год, и весной я, как всегда, вышел с новой экспедицией. Одна канадская дама, миссис Берил Смитон, приехала в Дарджилинг нанять шерпов через Гималайский клуб, причем ее привлекали не близлежащие вершины, а Тиридж Мир, в другом конце Индии. Тиридж Мир находится, собственно, уже не в Гималаях. Он расположен за рекой Инд в Гиндукуше, у границы Афганистана. Тогда этот край казался мне таким же далеким, как Америка или Европа. Все же я решился вместе с еще несколькими шерпами. Теперь я знаю, что в противном случае моя жизнь в течение последующих шести лет сложилась бы совершенно иначе.

Сначала мы совершили длинное путешествие, чтобы попасть в Лахор в Пенджабе, где встретили мужа миссис Смитон, капитана Смитона, и их друга, майора Оджила11. Затем проехали еще почти столько и попали на крайний северо-запад Индии, в Читрал, — эта область теперь входит в Пакистан. В центральном городе области состоялись наши последние приготовления, после чего мы выступили на Тиридж Мир — большую красивую гору высотой около 7700 метров. Однако отряд был очень мал, снаряжения не хватало, и штурм оказался не по силам. Мороз и ветер заставили нас отступить. Все же мы поднялись до 6900 метров. Миссис Смитон не отставала ни на шаг — неплохое восхождение для женщины!

Вершина была почти целиком покрыта снегом я льдом, голые участки попадались редко, подъем не представлял особой трудности. С лучшим снаряжением нам удалось бы дойти до цели. Но мы совершали восхождение ради удовольствия, поэтому никто особенно не расстраивался. Позднее я с интересом узнал, что Тиридж Мир был впервые взят в 1950 году норвежской экспедицией.

На Тиридж Мире я исполнял обязанности начальника над шерпами и местными носильщиками. Ответственность большая, но официально я еще не стал начальником. Только в 1947 году меня утвердили сирдаром, которому подчинены все носильщики экспедиции.

Восхождение происходило в июне и начале июля; потом другие шерпы вернулись в Дарджилинг, я же остался в Читрале. По пути к Тиридж Миру я встретил некоего майора Уайта. Он помогал Смитонам организовать экспедицию и отнесся ко мне очень хорошо, по-дружески. Шотландец по национальности, он служил в одном из наиболее известных полков индийской армии — “Читральские разведчики”. Майор Уайт предложил мне остаться поработать с ним. Я согласился. Поначалу я не думал оставаться долго, собирался домой, к жене и малышам. Но работа пришлась мне по душе, месяц проходил за месяцем, и незаметно подошел конец года.

В это время я получил плохие вести из Дарджилинга. Мой сын Нима Дордже заболел кровавой дизентерией от плохой воды и умер — всего четырех лет. “Мне надо ехать домой”, — сказал я майору Уайту и отправился в начале 1940 года. Нима Дордже не стало, однако семья от этого не уменьшилась, потому что родился еще один ребенок, наша вторая дочь, и ее мы тоже назвали Нима. Я задержался в Дарджилинге недолго. Мне очень нравилось в Читрале, к тому же в Европе шла война, и было ясно, что в ближайшие годы можно не ждать больших экспедиций. Поэтому я взял с собой жену, обоих детей и поехал опять в Читрал. Прошло пять лет, прежде чем я снова увидел Дарджилинг.

Майор Уайт принял нас очень сердечно. Несколько месяцев я работал его личным ординарцем и помощником, затем перешел в офицерскую столовую полка. Там я смог узнать много нового про западных людей, их обычаи, пищу и стал неплохим поваром. В конце концов меня назначили заведовать столовой. После я не раз думал! “Если тебе придется бросить восхождения, сможешь поступить управляющим в гостиницу!”

Мы не оставались все время на одном и том же месте. Полк постоянно перемещался по Северо-Западной Пограничной провинции, и я следовал за ним. Майор Уайт заботился обо мне, как о родном сыне: давал мне хорошую одежду, дарил подарки, но главное — брал с собой в походы в свободное от службы время. Мы не занимались восхождениями, зато отправлялись зимой в Кашмир, где я научился ходить на лыжах. Я очень полюбил лыжи, к тому же майор Уайт сказал, что это сможет пригодиться в горах. Однажды я упал очень неловко, сломал ребра и вывихнул коленные суставы. Однако это не отвратило меня от лыж. Едва я поправился, как снова стал на лыжи. Горы, где мы катались, вовсе не похожи на те, по которым ходят альпинисты. Это даже не настоящие горы — просто холмы. Тем не менее я никогда еще не мчался так быстро в моей жизни даже по железной дороге. Именно это мне так и понравилось. Во время восхождений передвигаешься очень медленно, а на лыжах несешься как вихрь.

В Читрале не было других шерпов. За все годы, что я прожил там с семьей, мы не встретили ни одного шерпа или непальца. Иногда мне становилось тоскливо. Правда, я узнавал много нового. Я встречал англичан, индийцев, турок и афганцев, индуистов и мусульман, христиан и евреев. Я научился говорить на хиндустани, пушту, на читральском наречии, продолжал совершенствоваться в английском. Я привык иметь дело с разными людьми и решать разнообразные проблемы. И чем дальше, тем реже вспоминал я о Дарджилинге. Я редко думал даже о Чомолунгме — ведь до нее было так далеко. Однажды майор Уайт прочел мне письмо, в котором официально сообщалось о присвоении мне звания Тигра за работу на Эвересте в 1938 году. Медаль я получил только в 1945 году, когда вернулся в Дарджилинг.

Все это время шла война, размах ее непрерывно расширялся. Когда-то я думал, что на свете есть только одна страна, населенная чилина-нга, — Англия, но теперь я знал, что их очень много и в Европе, и в других частях света. Я слышал о них по радио и надеялся, что когда-нибудь отправлюсь в путешествие и увижу их. Иногда мне казалось, что самым правильным было бы, пожалуй, пойти в армию. Но потом я возражал себе, что и так работаю для армии, а если надену форму, то вернее всего придется делать ту же работу, только платить мне станут меньше, а строгостей будет больше.

Много говорили также о стремлении Индии к независимости и что будет новое государство Пакистан. Большинство жителей Читрала мусульмане, поэтому он вошел впоследствии в Пакистан. А так как я не индуист, то у меня не было никаких неприятных столкновений с читральцами. В ту пору я очень мало знал о политике и подобных вещах. Я мечтал только о том, чтобы жить тихо, спокойно и делать свое дело как можно лучше.

Тогда это было нетрудно. Но я хотел бы, чтобы люди дали мне такую возможность и после взятия Эвереста!

Потом уж я сообразил, что мог бы неплохо подзаработать в Читрале. В этой части страны много драгоценных камней, и они попадались нам на каждом шагу, только я не знал тогда, что они так дорого стоят. Не знали этого и местные жители — они отдавали свои находки в обмен за несколько пачек чаю или другие продукты. Я привез с собой в Дарджилинг несколько таких камней. Увидев их, местные купцы пришли в страшное возбуждение и сказали, что камни драгоценные. Друзья уговаривали меня вернуться в Читрал, добыть побольше камней и разбогатеть на их продаже. Однако я отказался. Я ничего не имел против того, чтобы заработать деньги, но чувствовал, что торговец из меня не выйдет.

Наряду с майором Уайтом у меня появился хороший друг в лице врача Н. Д. Джекоба; он заведовал всеми гражданскими лечебными учреждениями в области Читрал. Это был очень занятой и важный человек, но совершенно свободный от той чопорности, которая присуща многим англичанам. Джекоб всегда относился очень приветливо ко мне и моей семье и лечил нас так, словно я махараджа или генерал. Я очень обрадовался, встретив его много лет спустя в Лондоне, и был глубоко тронут, когда узнал, что он проехал восемьсот километров только для того, чтобы повидать меня.

Однако наше общение с доктором Джекобом было не только приятного свойства. Попав в Читрал, моя жена Дава Пхути стала часто болеть, — видно, климат не подходил. Как доктор ни старался, ей становилось все хуже. В 1944 году она скончалась. Ее смерть была страшным ударом для меня и для наших дочерей Пем-Пем и Нимы. Старшей исполнилось всего пять лет, младшей — четыре, и вот они остались без присмотра. Я не знал, что и делать. Одно время я нанял им айя, но с ней у нас что-то не ладилось. И вот в начало 1945 года я решил, что нам надо возвращаться в Дарджилинг.

За эти годы мне удалось скопить около полутора тысяч рупий, так что денежный вопрос меня не беспокоил. Однако война еще продолжалась, и проехать оказалось трудно. Сначала я раздобыл лошадь с вьючными сумами. Посадил по одной дочери в каждую суму и провел лошадь на поводу через перевал из Читрала до города Дир. В Дире железная дорога, но и желающих ехать было множество; я никак не мог попасть в поезд. Неудивительно, что с двумя малышами на руках я пришел в отчаяние. Наконец меня осенило. Майор Уайт отдал мне старый мундир с офицерскими погонами — в этом мундире я выглядел настоящим начальником. Я отправился снова на станцию, дождался воинского состава и прошел прямо в купе первого класса. Никто не сказал мне ни слова, поезд вскоре тронулся. Так я и проехал почти через всю Индию со своими девочками, не заплатив ни одной анна.

В Силигури, ближе к Дарджилингу, я снял форму, так как скоро должен был оказаться среди людей, которые знали меня, и мне не хотелось попасть в тюрьму за незаконный маскарад. Последнюю часть пути мы проехали на автобусе. После шести лет отсутствия я наконец-то очутился дома. Даже старым друзьям я казался чужим человеком. Они таращили глаза на мою странную одежду и смеялись моему произношению. Некоторое время меня так и звали “Патан” — по имени народа, населяющего северо-запад Индии и Афганистана 12.

Хотя мне неплохо жилось в Читрале, я был рад вернуться к своему народу. Однако мои дочери нуждались в хорошем уходе, а один я не мог с этим справиться. Друзья посоветовали мне: “Женись на доброй женщине, которая могла бы присмотреть за ними”. Я отвечал: “Это хорошая мысль. Но на ком?” И тут мне опять повезло. Я снова встретил Анг Ламу, ту самую молодую женщину, которая когда-то покупала у меня молоко и торговалась из-за цены. И вот оказалось, что она двоюродная сестра Дава Пхути. Мы поженились; она стала новой матерью моим детям, и за это я в течение последовавших лет имел все основания быть ей благодарным.

 

<<Назад  Далее>>


Вернуться: Тенцинг Норгей. Тигр снегов


Будь на связи

Facebook Delicious StumbleUpon Twitter LinkedIn Reddit

О сайте

Тексты книг о технике туризма, походах, снаряжении, маршрутах, водных путях, горах и пр. Путеводители, карты, туристические справочники и т.д. Активный отдых и туризм за городом и в горах. Cтатьи про снаряжение, путешествия, маршруты.