ЮРИЙ МАНОЙЛОВ, мастер спорта СССР

ВО ФРАНЦУЗСКИХ АЛЬПАХ

Ленинградцы прошли ряд сложнейших стен не только у нас в стране. Высоко оцениваются зарубежными альпинистами наши восхождения, сделанные в Итальянских, Французских, Швейцарских, Австрийских Альпах, в Татрах.

За прошедшие годы в горных районах Европы мы сделали десять восхождений шестой категории трудности и десятки — пятой. На маршруте шестой категории побывало 25 человек. Наиболее успешным был 1974 год, когда ленинградцы сделали три восхождения международного класса (два — на Гран-Капуцин и одно на Пти-Дрю по пути Бонатти).

В Альпах есть ряд классических труднейших маршрутов, которые в свое время были проблемными, особенно для первопроходителей. К ним относятся во Французских Альпах маршруты Вальтера Бонатти на Пти-Дрю — юго-западная стена, на Гран-Капуцин, а также стена на Гран-Жораз (Валькер). Еще недавно эти маршруты были доступны только классным альпинистам, теперь их проходят многие, а показателем класса является скорость прохождения.

Условия восхождений в Альпах резко отличаются от условий восхождений в горах Советского Союза. Для Альп характерно большое количество желающих взойти на вершины. Многие из них не обладают в достаточной степени техникой альпинизма, не имеют опыта, не соизмеряют своих физических возможностей с характером маршрута, практически не имеют врачебного контроля. В результате—многочисленные несчастные случаи, травмы (в 1974 году около 600 несчастных случаев—по материалам печати). Работы для спасательной полиции хватает.

В Альпах царит бесконтрольность выхода на маршрут. Зачастую на восхождении на стенах находятся одна над другой связки, которые догоняют и обгоняют друг друга, не заботясь о том, что, может быть, на ночь и остановиться будет негде. Ну и что? Перестоим, пересидим, передрожим, перебьемся как-нибудь. А если гроза? Или .снег? Или что-нибудь хуже? Сегодня пронесло, а потом? Да и находиться на стенах связкам на значительном расстоянии одна над другой, по нашим представлениям, опасно.

Мы, естественно, обо всем этом хорошо знаем по книгам, по рассказам. Но одно дело — читать, слышать, а другое—оказаться непосредственно в таких условиях и быть не только наблюдателями.

В августе 1974 года в горы Франции—Французские Альпы—выезжала большая группа советских альпинистов, состоящая из киевлян во главе с Владимиром Moногаровым и ленинградцев во главе с Борисом Синюхиным. Группа состояла из высококвалифицированных альпинистов, имеющих большой опыт горовосхождений в Советском Союзе и за рубежом.

Ленинградцев было двенадцать, среди нас только одна женщина — Наташа Часова — социолог по специальности.

Руководитель нашей делегации Борис Дмитриевич Синюхин—тогда заместитель председателя Ленинградского областного совета ДСО «Труд», не альпинист, но выразил большое желание им быть, и за время пребывания во Франции выполнил нормы для получения значка «Альпинист СССР».

Старшим тренером и выпускающим был Юрий Иванович Юшин, умеющий учить и студентов ЛЭИСа, и инструкторов альпинизма. В его активе около трех десятков восхождений пятой категории трудности.

Самый старший в группе Вадим Зубаков — «снежный барс», звание очень почетное. Оно дается за

покорение всех четырех семитысячников Советского Союза. Вадим Гаврилович—преподаватель.

В нашей группе собрались несколько чемпионов и призеров Советского Союза по разным классам восхождений. По классу траверсов — преподаватель Горного института Айдар Незаметдинов и строитель железных дорог Володя Юшкевич, по классу высотно-технических восхождений — научный сотрудник ЛЭТИ Кирилл Павленко и Алексей Якушев — член общества «Локомотив».

Еще в Ленинграде, обсуждая планы восхождений в Альпах, мы решили организовать ударную четверку, которая должна была быть готова к покорению сложнейших стен Французских Алып. В нее вошли участники многих всесоюзных первенств по скалолазанию, члены сборной команды Ленинграда—Борис Васильев, Андрей Грачев, Геннадий Гаврилов и я. Мы с Борисом и Андреем — члены сборной команды общества «Труд» по альпинизму, много раз участвовали в соревнованиях по альпинизму в классе технически сложных восхождений.

Наша тройка в разное время и не всегда вместе участвовала в интересных восхождениях на вершину Кирпич по «ромбу», где более трети маршрута имеет отрицательный наклон (около 200 метров), на пик Энгельса по маршрутам шестой категории трудности, на пики Бадхона и Чапдара, также шестой категории трудности, и в ряде других. Все эти восхождения были отмечены призовыми местами на чемпионатах СССР и Ленинграда. С Геной Гавриловым перед выездом во Францию мы не совершили ни одного восхождения, но хорошо знали его по сборам в Крыму, которые проходили перед чемпионатами СССР и ВЦСПС по скалолазанию, знали также, что он прекрасный альпинист и имеет золотую медаль на первенстве СССР по альпинизму за прохождение Ягнобской стены.

Специальности у нас, в общем, разные, мы с Борисом Васильевым окончили один институт — ЛЭТИ, оба электрофизики, но после института наши пути разошлись: Борис остался физиком, а я стал биологом. Общее у нас теперь то, что мы оба кандидаты наук. Гена Гаврилов пока не кандидат наук, но учится в аспирантуре. Он тоже физик, окончил Политехнический институт. Андрей Грачев—рабочий. У него золотые руки. Мы хорошо запомнили, как под пиком Энгельса из остатков ящиков и коробок он сделал нашему доктору великолепный сундучок для лекарств и медицинских инструментов.

Основная цель нашей поездки во Французские Альпы—путь Вальтера Бонатти на Пти-Дрю. Этот маршрут—один из сложнейших в Альпах, и пройти его—мечта многих альпинистов всего мира.

В 1955 году после нескольких неудачных попыток итальянский альпинист Вальтер Бонатти прошел его в одиночку за семь дней. Даже если читать описание, сделанное Бонатти, маршрут кажется проблемным, а если смотришь на него—на стену, где видны только плиты и карнизы, то становится несколько жутковато, и начинаешь понимать Бонатти, описание которого изобилует такими выражениями, как «предел человеческих возможностей», «отчаянная борьба», а свое желание пройти в одиночку этот маршрут он считал «глупой идеей, порожденной душевным угнетением».

С последним мы полностью согласны. В одиночку холить в горах—равносильно попытке самоубийства. И не случайно у нас в стране такие восхождения запрещены. Да и никто из нас и не подумает о возможности пройти какой-нибудь маршрут в одиночку.

Наши чувства довольно быстро уступают место профессиональному интересу, и мы внимательно изучаем все, что о маршруте написано, консультируемся со Славой Онищенко и киевлянами, которые прошли стену на несколько лет раньше.

* * *

Во Францию мы приехали с мечтой о хороших восхождениях и с надеждой на благоприятную погоду. Мы помнили 1970 год, когда примерно в это же время не было ни дня без грозы, когда пришлось возвращаться Борису Васильеву и Виктору Степанову с маршрута Бонатти на Пти-Дрю в грозу, пройдя сложнейшие триста метров на Флям-де-Пьер — перемычку в гребне, спускающемся на ледник Мер-де-Гляс.

В 1973 году, когда Борис Васильев и Андрей Грачев находились в Италии, погоды в августе тоже не было. Зная, что такое августовская погода в Альпах, мы надеялись ее «ловить» и надеялись, что нам повезет больше, чем в прошлый раз. И не ошиблись. Нам повезло, хотя не всегда удавалось попасть «в фазу». Посудите сами. Выходим на тренировочное восхождение—траверс Пти-Дрю—Гран-Дрю. Погода отличная. Прошли вершину, спустились—туман, изморозь. На следующий день мы собирались пройти еще один тренировочный маршрут, но утром,— снег, холод, обледенение. Ничего не остается делать, как возвращаться вниз в теплый отель Аржантьера.

Через день опять собрались на Пти-Дрю по маршруту Бонатти,—вышли. Как обычно, приехали в Шамони на автобусе ЮСИПА (организация, которая нас принимала), сели на поезд Шамони—Mep-де-Гляс (Монтанвер). Мер-де-Гляс—это ледник, а Монтанвер—отель. Высота 1950 метров. Поезд проходит 7 километров, поднимаясь на 900 метров по вертикали практически без серпантина, по довольно крутому пути. В общем, через час после выезда из отеля мы на леднике. Солнышко светит, жара. Мы в одних футболках, с рюкзаками килограммов по десять — двенадцать, быстро переходим ледник на другую сторону и начинаем подниматься к хижине Шарпуа по крутой морене.

Небо хмурится, ложится туман, потихоньку начинается дождь. Но мы, согретые солнышком, бодро двигаемся вверх, все еще в легких футболках, увеличился только темп. Еще через некоторое время начинает идти снег, но нам уже не остановиться. Темп все выше, вот и последняя сотня метров, а ее надо лезть по скалам, проходится почти бегом, но это не спасает от холода. В хижину вваливаемся по очереди, все в снегу, футболки, естественно, мокрые, кожа под ними ничего не чувствует, зуб на зуб не попадает. Приятно, что в хижине хозяин и плита. Он быстро готовит чай. Мы переодеваемся во все сухое и теплое, надеваем пуховки. Давно я так не промерзал. Целый час мы с Андреем не можем согреться. Потихоньку ругаем друг друга: «Лень было остановиться и одеться потеплее по дороге». Больше всех достается от нас Гене Гаврилову, ему все нипочем—он у нас морж.

В этот день мы должны подняться на Флям-де-Пьер и спуститься вниз под маршрут. На улице зима. Вроде нечему радоваться, ни о каком выходе не может быть и речи. Но всем весело, потому что в хижине тепло, потому что все в пуховках и теплых носках и потому, что Андрей все еще дрожит — согреться никак не может. Даже Васильев не очень грустит: «Что ж, время есть, и в этот раз домой не поедем, пока не пройдем стену».

Народу в хижине много: поляки, французы, испанцы, швейцарцы, чехи, немцы. На английском, французском, немецком языках, а больше «на руках» быстро знакомимся, делимся впечатлениями о погоде, рассказываем о своих восхождениях, о разных городах. Показываем свое снаряжение, ищем что-нибудь новое в образцах, выпускаемых в других странах. На всех большое впечатление производят галоши и наши крючья. Легли спать в надежде, что рано утром выйдем. Правда, в какую сторону—не ясно. Просыпаемся—яркое солнце осветило Монблан, скалы обледенелые, почти голубые, даже река замерзла, мороз градусов двадцать. .Красота! Полюбовавшись восходом, решили немного доспать. Часов в восемь проснулись — на улице все тот же мороз, но уже идет снег. Говорят, что такие резкие изменения погоды в Альпах не редкость. Что же делать, приходится спускаться вниз в Аржантьер.

* * *

Через день выходим снова. Небо немного хмурится, но день перед этим был отличным, и можно надеяться, что лед с крутых скал сошел. Снова идем на путь Бонатти.

Тактический план составлен так, чтобы попытаться пройти стену за день, переночевать на классической ночевке Бонатти на спуске с Флям-де-Пьер и на спуске по нормали. План в основном удался.

От хижины Шарпуа по леднику (в который раз!) идем быстро. Уже 12 часов, а в этот день надо спуститься с Флям-де-Пьер под стену, на ночевки Бонатти, предварительно поднявшись на перемычку. На леднике везде свежий снег, скользко, снежные мостики на трещинах—подозрительные. Впереди прошла связка французов, и видно, что они несколько раз проваливались. Идем осторожно, но и мы испытываем на себе коварство свежего снега. Сначала я проваливаюсь до локтей в трещину, потом на крутом подъеме, под скалами, поскальзывается Борис Васильев. Все остальные сразу же прыгают в рандклюфт и задерживают его падение.

Около двух часов мы добираемся до перемычки, отсюда следует спуск. Догоняем здесь двух французов,—они вышли часа на два раньше и, по-видимому, не знали начала спуска. Мы видели, как они искали начальные петли. Борис хорошо помнит эти петли по 1970 году, и мы подходим к ним первыми. Две веревки, вниз—и видим, что французы тоже нашли петли и начинают спуск. В это время веревку, которую мы выдергивали, заклинивает, и я лезу по сложнейшему участку наверх с нижней страховкой, но без крючьев, которых у нас мало. К счастью, веревка зацепилась недалеко—метрах в семи, и мне удалось довольно быстро ее освободить. Путь наверх технически очень сложен.

Мы вспоминаем, как Васильев и Степанов поднимались обратно на перемычку после неудачного начала маршрута в 1970 году. Борис рассказывал, что все триста метров можно классифицировать шестой категорией по западной классификации.

Спускались северо-западной стороной, по обледенелым скалам, но надеялась, что юго-западная уже освободилась от снега и льда благодаря своей крутизне и солнцу, которое светило уже два дня. На площадке были около пяти, расчистили ее ото льда и снега, поставили палатку. Позже подошли и французы. Они по традиции без палатки, но имеют какие-то огромные накидки, которые у нас еще не применяют. Утром поднимаемся в темноте, но не можем найти спусковые петли. Пока рассветало, проснулись и французы.

Спуск представляет собой два довольно сложных косых дюльфера и приводит в кулуар. Кулуаром трудно назвать довольно отвесную ледяную стену, выходящую вверх на перемычку, а вниз действительно кулуаром, по которому Бонатти и его предшественники поднимались в первых своих попытках. Кулуар очень опасен. Когда мы его пересекали, по нему уже шли лед и камни, а днем, около 12 часов, в кулуаре так грохнуло, что нам показалось—отвалилась вся стена. Вспомнилось описание Бонатти о его попытках восхождения, где он говорит об обвале одной из террас. Мы наблюдали примерно то же.

Кулуар представил для нас значительные технические трудности, так как мы не взяли ледорубов и у нас была всего одна пара кошек. Перед восхождением, стараясь взять как можно меньше снаряжения с собой, мы разгрузились. Из общественного снаряжения у нас осталась палатка, газовая горелка, килограмма три продуктов, десять крючьев и 60 карабинов, а из личного—пуховка, галоши, лесенки, теплые носки, и все остальное—на себе. На человека приходилось 5—6 килограммов, но на такой стене (ее крутизна в среднем 80 градусов) этот вес уже чувствовался.

Средняя крутизна стены не всегда отражает ее характеристику и сложность. Она может быть большей частью градусов под 45 и иметь много карнизов, и в среднем получится 80 градусов, а может быть вся равномерно около 80 градусов. Сложнее, по-моему, первый вариант. Стена Бонатти имеет множество карнизов, да и остальная часть очень крутая. Сложность ей придает также большое количество вертикальных щелей на гладкой стене, а упрощают ее забитые крючья. Да, стена действительно была бы самого высочайшего класса, если бы на ней все крючья надо было бы забивать самому. Как было трудно Вальтеру Бонатти, когда он шел стену в одиночку, не зная, что ждет его за каждым пройденным метром.

Сейчас на всей стене около 250 крючьев. Не совсем понятно, зачем их так много. Мы считали, что на стенах, пройденных альпинистами в Альпах или в других горных районах мира, кроме Советского Союза, принято оставлять крючья, забитые только первопроходителями, а все последующие альпинисты должны выбивать свой крючья. Оказалось, нет. Стена буквально усеяна крючьями, что снижает сложность •проходимого маршрута. В советском альпинизме принято выбивать крючья, которые забивают как первопроходители, так и последующие альпинисты, делающие восхождения по тому же маршруту.

Итак, после прохождения кулуара наша группа в начале маршрута. Немного волнуемся, так как Бонатти высоко котируется среди альпинистов всего мира. Надеваем галоши и прячем в рюкзаки ботинки. У нас три пары галош, а Гаврилов с Васильевым время от времени меняются, в зависимости от того, кто идет первым.

Сначала маршрут не очень сложен. Проходим несколько вертикальных внутренних углов с широкими щелями, в которые забиты клинья, потом пролезаем небольшой карниз. По описанию мы знаем, что карнизов на стене много. Лазание сложное, но пока лесенки используются мало.

Весь маршрут можно разбить на две части. Первая половина до широкой полки примерно на уровне перемычки Флям-де-Пьер менее крутая (70—85 градусов) с небольшим количеством карнизов, в которую входит известная «ящерица». Эта часть стены названа так за большое количество щелей на гладкой стене—расходящихся и сходящихся. Вторая часть— более крутая, нависающая во многих местах. Это огромные, почти вертикальные, так называемые «красные плиты», с узкими, иногда исчезающими щелочками, нависающие камины, внутренние углы, карнизы. Если на первом участке (около 300 метров) много свободного труднейшего лазания, то на втором (400—500 метров) необходимо использовать весь технический арсенал, часто применяя лесенки.

Первую часть стены мы прошли довольно быстро. К 12 часам дня были уже на полке. Выглянуло солнце. На перемычке видны наши друзья из Киева и Ленинграда. Киевляне снимают фильм о советских восходителях во Франции. До них метров 200. Здесь мы догнали тройку альпинистов из ФРГ. Они работают на красных плитах и на стене уже вторые сутки. Видно, что технически подготовлены они слабо, и хорошо было бы их обойти, но мы знаем, что обходного пути на красных плитах нет. А жаль, они нас задержат, и мы не успеем за день пройти всю стену и побывать на следующий день на празднике гидов в Шамони.

Около часа обедали и отдыхали. Затем продолжили восхождение. Альпинисты из ФРГ уже успели пройти веревки четыре и ушли немного вправо, за ребро. Где-то там знаменитый траверс Бонатти: он закидывал веревку за выступы, а потом маятником летел в бездну, как он выразился в своем описании. Без особых трудностей проходим две веревки, но дальше гладкая стена, почти вертикальная. в тонкой трещине забиты крючья, по которым можно идти только с лесенками. Тут же на пути несколько карнизов. Работа тяжелая, но привычная. Все участники восхождения успешно выступали в соревнованиях по скалолазанию на чемпионатах Ленинграда, ЦС, ВЦСПС и СССР, в связках и с лесенками лазают блестяще. Преодолеваем большой карниз и видим альпинистов из ФРГ. Они метрах в шестидесяти от нас, но темп заметно усилили. На стене стоять практически негде. Страхуем друг друга, сидя на лесенках. Где-то здесь ночевал Бонатти. И действительно, метров через двадцать выходим на небольшой откол, где может поместиться сидя один человек. Внизу, слева, виден еще один площадью 1,5х1 метр. На нем лежат веревки, лесенки, карабины. Мы удивляемся, и на всякий случай, пока впереди работает Васильев, проходя очередной карниз, Андрей спускается маятником по веревке (все равно стоять негде) и приносит кем-то потерянное снаряжение. Кое-что можно использовать в дальнейшем.

Метров через тридцать, наконец, подходим к траверсу и месту, где закидывал веревку Бонатти, а потом с ее помощью прыгал на 20 метров вправо. Нас очень интересовал вопрос, как сейчас ходят этот траверс. Мы немного разочарованы. Оказывается, немного выше забит крюк, на нем висит длинная веревка, до нее дотягиваются рукой и маятником проходят метра четыре—пять, до мелких зацепок и крюка, затем несколько метров сложнейшего лазания по вертикальной стенке я крутому внешнему углу, переходящему в ребро, которое выходит под карниз. Сложно, но не проблемно, и закидывать веревку не надо. Преодолевая карниз, проявляем максимум осторожности. Очень много свободнолежащих и застрявших в щелях больших камней. Посредине карниза — камни, и на нем тоже камни, некоторые из них живые.

Догнали на этом участке альпинистов из ФРГ окончательно, но мы уже смирились с мыслью, что придется ночевать на стене, возможно недалеко от вершины, и идем с их скоростью. Часам к шести выходим на небольшие полки, около грота. Альпинисты из ФРГ, пока мы выходили вчетвером, успели занять две самые большие полки и грот (в нем можно поставить палатку), расположившись по одному. На просьбу потесниться ответили отказом, чему мы очень удивились. У нас так не принято, но, может быть, принято у них? Спорить мы не стали, с трудом устроились на ночлег сидя, натянув на себя палатку, на небольшом выступе перед гротом, на очень ветреном месте. Ветер бушевал всю ночь и не давал нам спать.

Утром поднялись рано, наши соседи еще спали. Они вообще не спешили. Довольно долго мы искали продолжение маршрута. На этом месте несколько «ложных» выходов. Это значит, что прибито вверх несколько крючьев и висит спусковая петля. Дальше пути нет — приходится спускаться. В другом месте то же самое. Еще одна попытка, и опять тупик. Оказалось, что нужно сделать довольно большой траверс вправо и потом уже вверх. Прошли метров восемьдесят и вышли на большую площадку. Вот где надо было ночевать: места хватило бы всем.

Выходим на гребень стены и повторяем ошибку Бонатти, который оставил часть своего снаряжения здесь, считая, что все сложности позади. Правда, мы не оставляем снаряжения, а прячем часть карабинов и лесенок в рюкзак. Однако скоро выясняется, что трудности еще не кончились. От полки метров тридцать несложного лазания, но выше—снова стена с карнизом, под которой подход по широкому камину. Я начал бодро подниматься по нему. Пролез метров шесть почти в шпагате и застрял без лесенок,—они уже были в рюкзаке. Оставалась только одна на поясе. Пока Андрей подходил ко мне с лесенками, я весь вымок и промерз. По щелям камина с карниза текли струйки воды. На лесенках быстро, не задерживаясь, прохожу карниз и небольшую стенку с косой трещиной и вылезаю на площадку, которую уже осветило солнце. Теперь, кажется, все. Проходим опять траверсом вправо, затем веревку вверх,—и мы на вершине.

Стена пройдена. Мы пожимаем друг другу руки, фотографируемся. Альпинистов из ФРГ почему-то не видно. Потом оказалось, что они начали спуск прямо с ночевки. Вершина их не интересовала. Итак, на прохождение стены мы затратили 13 часов. Учитывая, что нас несколько задержала связка соседей, класс восхождения можно считать неплохим. Спуск начали около 11 часов, к четырем часам вечера были у хижины Шарпуа, и тут мы совершили вторую за день тактическую ошибку — сели в хижине пить чай и в результате опоздали на последний поезд из Монтанвера в Шамони. Пришлось идти пешком в Шамони целых семь километров. Сначала нас это обстоятельство несколько расстроило, но потом мы получили даже удовольствие. После скал, льда и снега—теплый, прогретый солнцем вечерний лес,—это очень приятно! Пришли в Шамони уже в темноте, усталые, и опять немного затосковали. Надо ведь идти все восемь километров в Аржантьер, а сил почти нет. Ходим уже более 15 часов. За день прошли (правда, вниз) по вертикали почти три километра. Выручили нас наши хорошие французские друзья, они отвезли нас на своей машине в Аржантьер. Там нас уже ждали.

В те же дни Айдар Незаметдинов и Кирилл Павленко успешно прошли знаменитую стену на Гран-Капуцин с одной неудобной ночевкой, недалеко от вершины. Расспрашиваем друг друга о пройденных маршрутах, получаем подробную консультацию, так как через день по планам наших групп мы должны обмениться маршрутами.

День отдыха совмещаем с подготовкой к восхождению на Гран-Капуцин. Мы знаем, что это почти чисто техническое восхождение, т. е. все время надо использовать лесенки и крючья как искусственные точки опоры. Поэтому в основном проверяются лесенки, карабины, самостраховки, сушатся вещи. В середине дня сходили на скалы немножко размяться. Лазали в галошах, чем удивляли тренирующихся рядом французских альпинистов из военной школы Шамони. Сначала они скептически отнеслись к нашей обуви, но после нескольких сравнений прохождения сложных участков скал в галошах и ботинках они восхищались галошами и сожалели, что такой обуви у них нет.

На следующий день мы вчетвером (Грачев, Васильев, Гаврилов и я) выходим на стену Гран-Капуцина. После успешного прохождения маршрута Бонатти на Пти-Дрю настроение у нас приподнятое. Погода нам также благоприятствует. Остальной наш ленинградский коллектив отправляется в тот же день на траверс вершин Монблана. Вышли, проехали на автобусе в Шамони, затем на подъемнике до Эгюй-дю-Миди.

С Эгюй-дю-Миди мы спустились вниз и пошли в сторону хижины Турино, которая находится в Италии. Над нами ползают вагончики подвесной дороги Турине—Эгюй-дю-Миди, а на противоположной стороне катаются на лыжах. Настроение отличное. А тут еще встретилась группа из трех альпинистов. Как выяснилось, итальянцев.

Когда они узнали, что мы русские, их восторгу и говорливости не было предела. Мы ничего не поняли. Защелкали аппараты, и появился снимок встречи. Часа через два мы у Гран-Капуцина, взглянули на стену и застыли в изумлении. На стене по меньшей мере шесть связок. Слышимость отличная. Речь самая разноязычная: французская, немецкая, итальянская и даже русская,—это наши друзья киевляне во главе с Д. Лавриненко. Они вышли на день раньше.

А тут еще из-за Монблана поднялся ветер, потянулись тучки. Прошли бергшрунд, перекусили, пересекли кулуар, подошли к гроту. Над нами — солнце, а на итальянской стороне все покрылось черными тучами, слышны раскаты грома, над хижиной Турино сверкают молнии. Какая красота!

Стена Гран-Капуцина хотя и небольшая (около 500 метров), но весьма интересна для альпинистов в техническом отношении. Она почти отвесна; издалека, сбоку, смотрится как прямой угол по отношению к леднику. На ней много карнизов, часть из которых надо преодолевать в лоб. В верхней части стены козырьком висит огромный карниз, выступающий от скалы метров на десять. Ночевать решили в гроте, на полке, единственной в нижней части стены. На всей стене есть только два места, две небольшие полки, на которых могут разместиться для ночевки даже четыре человека, а на остальной части стены практически негде даже встать вдвоем.

Мы все большие любители спортивного скалолазания и, рассмотрев стену, решаем, что она пригодна для проведения первенства мира по скалолазанию, особенно для соревнований связок.

На стене много связок. Мы надеемся, что на следующий день они пройдут весь маршрут и спустятся. Претендентов на следующий день пока не видно. Но наутро, когда мы уже собрались, к гроту подходит связка шотландцев. Веревки три они шли вплотную за нами, потом отстали, и мы их больше не видели. Лазание с самого начала—сложнейшее, физически тяжелое, участки маршрута—предельно сложные, все время на лесенках. Только изредка встречаются отдельные участки маршрута, где не дотянуться до следующего крюка и приходится метра два-три пролезать по стене.

Особенно запомнился знаменитый траверс по плите под карнизом в средней части стены. Крутая стенка метров семь с острыми мелкими даже не зацепками, а зубчиками. Борис Васильев просит меня пройти первым, поскольку я единственный в галошах. Прохожу метров пять, остается метра два до крюка, но зацепок больше вообще не видно. Возвращаюсь к Борису, отдаю ему рюкзак, который почти ничего не весит (около 5 килограммов), но все-таки мешает. Без рюкзака немножко новым вариантом с большим трудом преодолеваю стенку и заодно выхожу лазанием из-под карниза, не найдя крюка для лесенки. Когда вылез, нашел: он, оказывается, глубоко в щели.

Последним идет Андрей Грачев, и ему столь же трудно, последние два метра перед крюком он преодолевает маятником,—и мы все вчетвером на полке.

Здесь можно ночевать сидя, первая ночевка первопроходителей, но сейчас 8 часов утра и останавливаться еще рано. Мы знаем, что эта полка примерно на высоте трети стены, значит, идем достаточно быстро. Пройдя систему мелких карнизов и довольно длинный траверс по вертикальной стене на лесенках, догоняем связку французов. Выясняется, что они ночевали на полке м не смогли продолжать движение, так как на маршруте было много народа. На вторую полку (вторая ночевка первопроходителей) влезаем сразу за ними и видим на полке большую группу людей. Здесь тройка киевлян и двойка альпинистов из ФРГ. Останавливаемся, готовим чай и ведем приятную беседу с медиками из Сан-Жервена.

10 часов утра, погода начинает портиться. За час, который мы провели на полке, связки альпинистов из ФРГ и киевлян ушли. Мы хотим продолжить движение, но французы пускают вперед только связку Васильев — Гаврилов, мы с Грачевым вынуждены снова отдыхать. Французы идут крайне, медленно, - техника их лазания на лесенках слабая и, наконец, мы решаемся на то, чтобы идти практически вместе, т. е. обгонять связки при их движении, что в принципе недопустимо. Но оставаться на стене ночевать опасно, так как надвигается гроза. Мы с Андреем выбираем меньшее из зол: связываемся на десятиметровой веревке и по свободным крючьям (а их много) обгоняем в темпе соревнований «домбайских» связок сначала французов, потом киевлян и альпинистов из ФРГ. Васильев с Гавриловым уже повесили веревку на спуск и ждут нас.

Весь маршрут занял у нас 6 часов. Как потом нам сказали, это показатель очень высокого класса. Пока мы организуем спуск, подходят киевляне, и мы вместе отправляемся вниз.

На вершине произошел любопытный случай. Один из альпинистов из ФРГ попросил у ребят сигарету и, когда они ему дали, предложил деньги. Везде платить и всегда брать деньги — видимо, у них норма поведения. Он очень удивился, когда ему сказали, что это подарок.

Ко второй половине дня погода окончательно испортилась. Хорошо еще, что часам к четырем мы спустились на плато. Все заволокло. Начиналась гроза. Быстро идем по плато к хижине. Интересно, успеем или нет? Не успели. Повалил мокрый, густой снег. Загрохотал гром, засверкали молнии. Причем все это сразу, тут же. Спрятаться негде...

Пришли в хижину. Гроза кончилась. Очень красивый закат в тучах. Андрей Грачев—главный любитель красот, целый час восхищался и вздыхал.

На следующий день приехали в Аржантьер. Восхождения закончились. За это время, пока мы ходили на стену Гран-Капуцина, остальная часть нашей группы прошла в великолепном стиле траверс вершин Монблана. В группе был и наш руководитель Борис Дмитриевич Синюхин, который за 15 дней под руководством инструктора Наташи Часовой и старших инструкторов Юрия Ющина, Владимира Юшкевича и Вадима Зубакова прошел полный курс подготовки на значок «Альпинист СССР» и сделал зачетное восхождение. Не часто случается, чтобы одним новичком в альпинизме руководили столь опытные воспитатели.

Итак, план восхождения в горах Франции нами выполнен полностью.

Уезжаем в Марсель. Там 30 градусов, жара и великолепное купанье в Средиземном море—награда нам за две пятерки.

<< Назад  К Приложению >>

Вернуться: Вертикали