Я весел без крикливости, общителен, но не назойлив, голова моя богата замыслами, но бедна растительностью. Я умею сочинять стихи и песенки, ставить палатку в безлесной лощине, разжигать костер из мокрых дров и, выслушав пояснения местных жителей, находить все же верную дорогу. Чего я не умею и не люблю, так это руководить и командовать. Однако волею судеб я командир.

В. Жуков (альманах «На суше и на море» 1966 г.)

...Идти по склону с полною нагрузкой
Еще цветочки, еще цветочки,
Но берегись проехаться при спуске
На пятой точке, на пятой точке!

Эту шуточную туристскую песню сочинил в пятидесятых годах Жуков, в ту пору студент экономического факультета МГУ. Песня пошла. Позже  Виктор Виктор писал:

Хорошо за словами все дебри излазив,
Рифмы звонкие выбрав у скал на краю,
Через несколько лет на далекой турбазе
Услыхать немудреную песню свою.
Я сижу изумленный, судьбе благодарный —
Значит, песня живет, значит, песня права,
Если эти усталые, мокрые парни
Повторяют добытые мною слова...

Незадолго до шестидесятилетия, в июле 1988 года, Виктор исчез в горах. Это произошло неожиданно и непонятно в 30 км от Душанбе, рядом с альплагерем, на хорошо знакомой Виктору короткой, но сильной реке Сиаме. Он пропал, уйдя в ерундовую радиалку, его рюкзак с вещами нашли над рекой на тропе. Тайна остается тайной: что произошло — внезапная смерть или несчастный случай?

Горы есть горы. Как писал Высоцкий, «так лучше, чем от водки и от простуд». Но в душах тех, кто знал Виктора, образовалась холодная область пустоты, к которой нескоро удастся привыкнуть.

Виктор Николаевич Жуков — невысокий, крепкий, со вздернутым носом, в киргизской войлочной шапке, красной линялой ковбойке и шортах, с ладно уложенным рюкзаком и неизменным ледорубом в руке. Кандидат экономических наук, поэт и писатель, интересный художник, работающий в забытой технике силуэта, коллекционер, ботаник-любитель, страстный поклонник гор.

Виктор родился в Ташкенте, а большую часть жизни обитал под Москвой, в Быкове. Его семейная жизнь сложилась удачно — мир, взаимное понимание, гостеприимство, любовь к чтению и спорту царили в семье. Жена Виктора Инна прошла вместе с ним многие маршруты, сына Игоря он приобщил к горам с ранних лет.

Под словом «туризм» скрывается много понятий, но даже если ограничиться походами в горы с некоторой долей альпинизма, то тут можно видеть разное понимание его целей и смысла: отдых, оздоровительное мероприятие, спорт, утоление любопытства... У Виктора я видел нечто другое. Он воспринимал походы как паломничество, как свидание с предметом любви, как совершенно необходимое условие существования, без которого жизнь — не жизнь.

Науку горного туризма он освоил в студенческие годы в кавказских альплагерях, потом, уже в аспирантуре, прошел конный маршрут по Киргизии и с тех пор оставался верен Средней Азии — сперва Тянь-Шаню, потом Памиро-Алаю. Я познакомился с Виктором в 1958 году, когда он собирался в отроги Терскей-Алатау. Этот поход сблизил нас, а для меня, в общем-то уже не совсем юноши, стал важным жизненным этапом. Не я один попал под обаяние этого как будто незаметного человека, не стремившегося ни к славе, ни к карьере, никому не навязывавшего своих взглядов, жившего как все, но не как все. Каждый год 14 октября в Быкове на жуковский день рождения собирались друзья, те, кто ходил с ним. Традиционный плов, рассказы и воспоминания, альбомы со снимками и слайды, а в конце — Виктор с аккордеоном на коленях и походные песни, те, что поют все, и те, что родились в Жуковских походах: «Я еду верхом на коне», «Глокая Куздра», «Ягнобская тропа»... И де только москвичи бывали на этих славных семейных сборах — походные друзья специально приезжали на них из других городов.

Постепенно Виктор вырабатывал собственную систему туризма, которая давала удовлетворение всем участникам похода и всем оказывалась по силам. Целью похода для самого Виктора и, естественно, для тех, кто шел с ним, было своеобразное открывание гор. Не просто пройти через ряд известных туристских объектов, а так изучить какой-то горный угол, чтобы знать его, словно милые сердцу окрестности родного дома. Основной маршрут не был длинным, переходы; делались небольшие, часто устраивались. дневки, когда желающие могли налегке; пойти в радиальные маршруты. При этом любой из членов группы мог выбрать нагрузку по силам, и всегда находились желающие позагорать в лагере. Но не было случая, чтобы неукротимый Жуков упустил хотя бы одну возможность пройтись по незнакомому ущелью.

Виктор был достаточно осторожен, никогда не поддавался спортивному азарту. Если намеченный путь оказывался опасным или обстоятельства не позволяли в срок достичь намеченной цели, он не шел на риск, а отступал, зная, что еще вернется сюда через год или два с большим запасом времени и новыми планами.

В тот первый для меня Тянь-Шаньский поход 1958 года, пройдя вверх от Теплоключенской по реке Арашан, мы узнали от пастухов-киргизов о лежащем на нехоженом водоразделе между ней и Караколом горном озере Алаколь. Это была завершающая часть похода, время и продукты подходили к концу. Все же у нас возник план пройти через Алаколь к Караколу и по нему спуститься в Пржевальск. Через пару дней мы взошли на перевальный гребень, который имел вид крутой насыпи из темных от пустынногозагара глыб. Взошли и онемели:

Вдали, в сверкании несметных льдов,
С прогалинами черными, как смоль,
Подпертый контрфорсами хребтов,
Терскей. А под ногами Алаколь.

(Это из моего стихотворения, а написанное Виктором есть в подборке). Как нам хотелось спуститься, поглядеть, что там, за крутым отрогом, закрывавшими дальний край озера! А там могло быть, что угодно, к примеру непроходимая теснина. И Виктор приказал поворачивать назад: риск опоздания был слишком велик. Но через год наш командир включил дорогу через Алаколь в очередной Тянь-Шаньский маршрут и, не стесненный временем, без приключений провел через него группу.

После нескольких походов по Тянь-Шаню с его буйными грозами, могучими лесами, зелеными продувными плоскогорьями Виктор попал в Фанские горы. Этот сухой, каменистый, осененный пятитысячными вершинами горный узел, который окислы сурьмы и ртути окрасили в красные и сиреневые тона, надолго стал его привязанностью. Больше десяти лет подряд он водил людей по Фанам.

Начал он свои походы в ту пору, когда на Искандер-Куль еще не было автодороги и от шоссе туда нужно было идти три дня по горным тропам. Тогда над озером еще стояли знаменитые грибы — каменные глыбы на конгломератовых ножках, позже мимоходом уничтоженные строителями дороги к горным разработкам. Тогда туристов в Фенах были единицы, а о турбазах никто и не помышлял.

Я участвовал в трех фанских походах Виктора, два из них вместе с его сыном прошла и моя дочь (ребятам было по одиннадцать лет). Мы шли вверх по Сарытагу и от стоянок устраивали радиалки по его южным притокам с подъемами на гребень Гиссарского хребта, высота которого в этих местах около 4000 м. Каждая речка имеет свою прелесть, каждый ледник и перевальный гребень — свой нрав. В противовес ненасытности планового туризма, стремящегося охватить маршрутом побольше объектов, мы никуда не торопились. Мы искали и открывали перевалы, встречались с пастухами, вживались в мир камня, льда и бегущей воды. Одно дело пройти через горы, совсем другое — узнать их.

В Фанских горах Виктор познакомился с Н. В. Пагануцци, доцентом из Караганды, страстным исследователем Фан, с которым потом вел переписку и не раз встречался на маршрутах. Однажды мне довелось присутствовать при такой встрече. Худощавый седой патриарх с толстым блокнотом в кармане ковбойки и с самолетным высотомером, окруженный студентами, влюбленными в своего вождя, ставил задачи группе разведчиков.

Мы провели в лагере карагандинцев пару часов и все, включая детей, с почтительным уважением следили за беседой туриста-художника Жукова и туриста-исследователя Пагануцци.

К концу семидесятых годов Фаны были пройдены Виктором вдоль и поперек. К этому времени они приобрели среди туристов такую популярность, что любителю нехоженых троп стало здесь неуютно. Виктор стал прокладывать свои маршруты восточное — на Заравшан, к Верховьям Ягноба и Кафернигана. Горы там ниже, краски скромнее, но есть в них своя красота, и тот, кто умеет смотреть и чувствовать, найдет ее.

Стихи Виктора Жукова и копии его художественных работ не раз появлялись в печати: в альманахах «На суше и на море» (1963 г.) и «Ветер странствий» (1966 г.); журналах «Памир» (1983 г., № б; 1984 г., № 7), «Новый мир» (1959 г., № 9), детском журнале «Миша» (1984 г., № 8; 1985 г., № 12; 1986 г., № 4) и других. Работам Виктора были посвящены две телевизионные передачи из цикла «Самоцветы» (26.03.70 г. и 08.02.77 г.).

Перед вами малая часть написанного и сделанного Виктором, но мы надеемся, что все-таки появится отдельный сборник и любители гор и походов познакомятся поближе с поэтическим миром Виктора Жукова.

 

Из журнала "Ветер Странствий" № 25.

К оглавлениию >>