ГЛАВА IX О СТЕФАНССОНЕ И ДРУГИХ

      Адмирал Пири был первым, достигшим Северного полюса.
     Однако -  быть может, спросит читатель  - откуда вы знаете, что он  там
был?  Ведь он утверждает это голословно. В сущности он был там один, так как
негр Хансон не обладал достаточными знаниями в этой  области, чтобы  решить,
были ли они  там, или  не  были. Пири  же, при своих теоретических  знаниях,
несомненно, легко мог написать  подложные путевые дневники. И тем не менее я
убежден, что адмирал Пири достиг Северного полюса. Мое убеждение основано на
моем личном  знакомстве  с Пири. Что он  отлично мог  сфабриковать подложные
наблюдения - это  чистейшая правда. Ответом на все сомнения  по этому поводу
является тот простой факт, что Пири был не из того сорта людей.
     И действительно, характер исследователя является лучшим доказательством
истинности его  слов, когда он  претендует на  совершение  того или  другого
подвига. Ведь  только благодаря случайности мое заявление об открытии Южного
полюса   не  голословно,   но  подтверждено  письменно   моим   несчастливым
конкурентом отважным  капитаном Скоттом. В своем дневнике  он  рассказывает,
что нашел  нашу палатку и наши бумаги, когда достиг полюса три недели спустя
после  нас.  Однако, строго  говоря,  даже  этот  документ,  столь  трагично
полученный из руки погибшего конкурента, не вполне достоверен. И Скотт и я -
мы  оба  могли  ошибиться  в  своих  наблюдениях.  И  действительно,  ученые
специалисты, проверяя после моего  возвращения эти наблюдения, нашли  их все
ошибочными с первого  до  последнего. Но то была постоянная ошибка в области
математики,   и   она  доказывала   не   то,  что  наблюдения  производились
неправильно,  а  то,  что  в полярных  областях  существует неизвестное  нам
явление природы, оказывающие влияние  на  самые наблюдения.  Эта  постоянная
ошибка  является,  по  мнению  ученых,  лучшим  показателем  того,  что  мои
наблюдения были сделаны добросовестно. Если бы  я попытался фальсифицировать
цифры, те должен был  обладать  недюжинными  знаниями  в  математике,  чтобы
сделать это именно таким образом.
     Во время пребывания на  Южном полюсе я отдавал себе  отчет  в  том, что
могла  произойти ошибка  в  наблюдениях  и вычислениях  относительно  нашего
местоположения. Желая  окончательно быть  уверенным  в том,  что  я  побывал
действительно  на  месте полюса, мои  товарищи  и  я употребили три  дня  на
обследование пространства радиусом в 10 километров вокруг того пункта,  где,
согласно нашим вычислениям, должен был  находиться полюс. Таким  способом мы
получили уверенность в исправлении возможной ошибки.
     Последние  строки  написаны  мною  главным  образом  с  целью  пояснить
примером единственную  справку, которую я считаю  нужной  приложить к делу о
споре   Кука  и  Пири;  подвиги,  совершенные  в  полярных  странах,  должны
рассматриваться в свете предшествующей жизни исследователя.
     Эти  строки пишутся  также с  целью разъяснить, почему  я  всегда  буду
рассматривать первое из двух  пресловутых "открытий" Вильялмура  Стефанссона
как самую явную  ерунду, когда-либо выдуманную  об  Арктике,  а  второе  его
открытие  - как ерунду уже  вредную и опасную. Я  говорю здесь о его  широко
распространенной книге "Белокурые эскимосы"  и о не менее  известной  второй
его книге - "Гостеприимная Арктика".
     Поговорим сначала  о  "Белокурых  эскимосах".  Разумеется,  нет  ничего
невозможного  в  том, что  то или иное немногочисленное эскимосское племя до
сих пор еще не было  найдено, но говорить об этом как о  достоверном факте -
значит растягивать границы возможного до незаконных пределов. Такое открытие
не   заслуживает  серьезного  доверия,   если  не  подкреплено  неоспоримыми
доказательствами. Стефанссон таких доказательств не представил.
     Вероятная разгадка существования "белокурых эскимосов" довольно проста.
Области  Арктики  являлись  в  течение четырех  столетий  излюбленным  полем
деятельности  исследователей. Экспедиции одна  за  другой снаряжались  в эти
страны,   причем  многим  из  них  приходилось  там  зимовать.   Кроме  этих
исследователей, на север отправлялись целые поколения бесчисленных торговцев
пушниной.  Во  всех   этих  предприятиях  бритты   и  скандинавы  составляли
большинство.  Смешанные  браки  - здесь  обычное явление,  так же  как и  на
западных  берегах Америки. Нравственный  уровень  эскимосов не выше,  чем  у
других людей;  для  примера упомяну здесь о предложении, сделанном эскимосом
члену экспедиции на "Йоа": пользоваться его женой за стальную иглу.
     Белокурые   эскимосы,   по   всей   вероятности,   являются    внуками,
происходящими от  эскимосских  матерей-полукровок и белокурых,  голубоглазых
отцов  северян. Тот, кто имеет хотя бы самое первоначальное понятие о законе
Менделя относительно  наследственности физических свойств, хорошо знает, что
во втором  поколении гибридов  (будь  то растение,  животное  или  человек),
отпрыск,  как  правило,  будет носить  характер одного  из  производителей в
чистом  виде.  Сказка  Стефанссона   об  особой   расе  белокурых  эскимосов
заслуживает не больше внимания, чем сенсационная новость бульварного листка.
     "Белокурые  эскимосы"  Стефанссона  являются лишь  забавным измышлением
фантазии. "Гостеприимная  Арктика"  же,  напротив, является  весьма  опасным
искажением условий действительности.  Для кучки людей не представит никакого
вреда, если они вообразят, что где-то  существует небольшое  число белокурых
эскимосов.  Но человек, стремящийся в  Арктику в  погоне за  приключениями и
новыми переживаниями, непременно получит при чтении  этих россказней  ложные
представления о тамошнем "гостеприимстве" и может попытаться сделать как раз
то же самое, что сделал, как он  заявляет в своей  книге, Стефанссон,  -  то
есть отправиться искать приключений в эти страны, запасясь одним лишь ружьем
с небольшим количеством патронов. Такой поступок  равносилен  верной смерти.
Еще никогда не было выдумано более несообразного искажения условий  Арктики,
чем  утверждение Стефанссона, что хороший стрелок там "может просуществовать
одной  охотой".  Стефанссон сам никогда  этого  не делал,  хотя и утверждает
противное. Я  даже  пойду  дальше и готов  поручиться  моим именем полярного
исследователя и всем моим имуществом в том, что если  бы Стефанссон  решился
на такую  попытку, он умер бы  в течение недели со дня старта, при  условии,
что  он произвел бы  эту попытку в полярных  льдах, непрестанно дрейфующих в
открытом море.
     В россказнях  Стефанссона имеется как раз столько правды, чтобы придать
им отпечаток  правдоподобия. На  материке и на  больших островах в  пределах
полярного  круга водится немного дичи. Будучи экспертом по части  нахождения
этой добычи  и обладая  достаточным опытом, чтобы ее изловить,  да  еще  при
наличии  удачи и благоприятного  времени  года, человек,  пожалуй, и мог  бы
кое-как прожить, но  только  в прибрежных районах, хотя и там эскимосы часто
мрут от голода, имея однако, все  преимущества и навыки, более чем кому-либо
другому дающие им возможности к существованию.
     Но очутившись на бесконечных арктических ледяных полях, вдали от всякой
земли, шансы "просуществовать одной охотой" так  же велики, как шансы  найти
золотые россыпи на вершине айсберга. Правда, иногда - весьма редко - на льду
показываются тюлени, но увидеть и убить тюленя - две совершенно разные вещи.
О том, чтобы удить рыбу, не может быть и речи, так как толщина льда здесь от
3 до 12 футов.
     Глупые  россказни Стефанссона  ввели  в  заблуждение  многих  серьезных
исследователей. Мне приходилось то тут, то там  встречать высокообразованных
людей, которые воспринимали эти басни за истинную  правду о жизни Севера.  Я
слышал,  они  выражали удивление по поводу  моих тщательных  приготовлений к
экспедиции - я стремился взять с  собой  достаточное  количество провианта в
концентрированном   виде.    К    этим   россказням    присоединилось    еще
распространившееся  мнение,  что  путешествие  на  Северный  полюс  немногим
отличается   от   веселой  охоты,  во  время  которой   можно  с  удобствами
прогуливаться  по льду, останавливаться время от  времени, чтобы  застрелить
какую-нибудь живность, не заботясь о пропитании на день грядущий. И эти люди
искренне верили в то, что говорили! "Разве известный  полярный исследователь
Стефанссон  не   написал  книги  специально  для   того,   чтобы  искоренить
заблуждение   относительно  трудности   добыть  достаточное   пропитание   в
арктических странах?"
     Я,  разумеется,  лично  знаком  с большинством  людей, хорошо изучивших
условия  Арктики.  Я говорил со многими из  них  по поводу  стефанссоновской
"Гостеприимной  Арктики".  Одно  упоминание  названия  этой  книги  является
вернейшим средством услышать от них целый ряд  отборных бранных слов. Они по
собственному  опыту знают, что это за  чушь. И  тем  не менее я  осмеливаюсь
утверждать,  что   понадобится  больше  пятидесяти  лет,  чтобы  большинство
здравомыслящей   публики  убедилось,  что  деньги,  разумно  потраченные  на
снабжение продовольствием арктической экспедиции, - деньги, брошенные не  на
ветер.  Своими фантастическими россказнями Стефанссон нанес неизмеримый вред
действительно серьезному исследованию полярных стран.
     Экспедиции  Стефанссона  приобрели  широкую известность,  но они всегда
отличались отсутствием  ценных результатов, а во многих  случаях  и ужасающе
недобросовестными суждениями.  Многие  из спутников  Стефанссона вернулись в
цивилизованные страны его беспощадными врагами.
     Я не  стал бы говорить о  Стефанссоне в  таком неприятном тоне, если бы
его  болтовня о полярных странах не  нанесла  уже  доказанный  вред во  всех
областях, относящихся  к  полярным экспедициям.  Неправильные суждения часто
бывают понятны,  и хотя  их не всегда легко прощают,  тем  не  менее  многие
виновные  в них получили оправдание общественного  мнения. Иные  арктические
исследователи страдали от разногласий  в своих  экспедициях. Иные экспедиции
кончались   неудачей.   Но   когда  в  одном  человеке  все  эти  недостатки
комбинируются с необузданной силой воображения, то я считаю долгом, опираясь
на авторитет и многолетний опыт, выступить для пользы полярного исследования
и прямо  заявить, что  россказни  Стефанссона в  "Гостеприимной  Арктике"  -
сплошная ерунда.
     Самый  яркий  пример  бездарного арктического исследователя, какой  мне
приходилось видеть  в моей  жизни, встретился  мне  во  время  пребывания на
Свальбарде  в  1901  году.  Его  звали  Бауендаль,   и  он  был  лейтенантом
германского  военного  флота.  Когда  я с ним  познакомился,  он только  что
проделал  совершенно  сумасшедшую  попытку  достигнуть  Северного  полюса  и
собирался предпринять  вторую при  помощи  совсем  нового  метода.  Идея его
прошлогодней попытки заключалась в прокладке рельс для своего рода подвесной
железной дороги со Свальбарда прямо к полюсу. Эта его идея служила блестящим
примером  ошибки,  обычно  свойственной  человеческой логике при  разрешении
трудных вопросов в том смысле, что в  таких случаях принимаются во  внимание
только  самые заметные  трудности.  Бауендаль  сделал  открытие,  и  до него
известное по опыту всем арктическим исследователям, а именно, что величайшее
затруднение в достижении Северного  полюса состоит в чрезвычайной неровности
льдов в Северном Ледовитом океане. Лед  этот скопляется  в нагромождениях из
тысяч глыб, размеры которых варьируют от кирпича до целого дома. Рассуждение
Бауендаля было примерно следующее "Неровный лед сильно  затрудняет транспорт
продовольствия при походе  на  полюс.  Вот  я и построю  подвесную  железную
дорогу,  тогда  поверхность  льда  уже  для  меня  не  будет  иметь никакого
значения".
     И в  самом деле,  этот  безрассудный  парень действительно потратил зря
массу времени и денег  на  осуществление своего плана. Он привез  с собою из
Германии на  Свальбард  целую партию больших свай, которые  должны были быть
установлены с промежутками  на льду, после чего  между  ними  предполагалось
натянуть  стальной канат.  Того или  иного типа вагон должен был  висеть  на
колесе,  которое в  свою очередь  должно  было  катиться по  канату,  как по
рельсу.   Бауендаль   успел-таки   выстроить   несколько   километров   этой
замечательной дороги, но потом его рабочие отказались от дальнейших работ.
     Несомненно, что Бауендаль был не  совсем нормален. Если его неудавшаяся
затея  воздушной  дороги  не  служила доказательством  его  сумасшествия, то
следующая  его  нелепая затея,  которую  он  собирался осуществить,  когда я
встретил его в 1901 году, наверное уже являлась его окончательным приговором
в глазах всякого опытного  полярника. Он взял часть строительного  дерева от
оставшегося воздухоплавательного  ангара  Андрэ  на Свальбарде и сколотил из
него плот. Буксирный пароход должен  был отбуксировать этот  плот  к границе
плавучих  льдов, откуда Бауендаль  намеревался  плыть через лед к восточному
побережью  Гренландии, чтобы уже оттуда попытаться  достигнуть более высоких
северных широт, нежели это удалось кому-либо  до  него. Бауендаль воображал,
что   такой  плот  выдержит   натиск  льдов,  а  его  просторная  устойчивая
поверхность даст возможность построить комфортабельные жилые помещения, сидя
в которых Бауендаль и поплывет прямо в Гренландию.
     Сначала  "старожилы" Свальбарда  потешались над этой выдумкой. Когда же
они  убедились,  что  намерения Бауендаля вполне серьезны, то стали  просить
меня употребить все  усилия,  чтобы поговорить с ним и  передать  от их лица
официальный  протест,   основанный  на  нашем  опыте,  полученном  во  время
пребывания  во   льдах.   Я   выполнил  это   поручение  со  всей  возможной
деликатностью,  но был принят  как  большинство  непрошеных  советчиков. Мои
слова не произвели ни малейшего впечатления на Бауендаля.
     Единственным его спутником  в этой экспедиции был молоденький норвежец.
Я решил во что бы то ни стало спасти жизнь этому юноше, а потому отыскал его
и разъяснил ему безумие  всего предприятия.  Юноша был немногоречив  в своих
ответах на мои уговоры, но по "искорке" в его  глазах я сообразил, что он не
дурак и не собирался рисковать жизнью ради подобной поездки. Я понял, что он
вполне удовольствуется получением  платы за работы по подготовке экспедиции,
но не  намерен входить в состав экипажа плота,  когда последний отправится в
дрейф. Но юноша оказался еще умнее, чем я думал. Он покинул Свальбард вместе
с Бауендалем на буксирном пароходе, тащившем за собою плот.
     Вечером,  накануне   достижения  экспедицией  сплоченного  льда,  юноша
прокрался  на  корму  буксира и обрезал  трос. Когда  все  на  утро вышли на
палубу,  плота  нигде  не было  видно,  и  экспедиция  Бауендаля завершилась
печально. Строгие моралисты,  вероятно, осудят  поступок  юноши, но зато  он
спас Бауендалю жизнь. Предоставляю читателю самому судить его.
     Такие  случаи  безумия  встречаются  редко  в  среде   профессиональных
исследователей,  но  зато  менее  необычна  почти  равносильная  им безумная
отвага.  Первая   попытка  исследовать  полярные  области   с  воздуха  была
предпринята  шведским  воздухоплавателем  Андрэ.  Эта  попытка   никогда  не
принималась  всерьез  настоящими  исследователями, понимавшими явное безумие
этого  предприятия. Андрэ уже раньше  проделал на  воздушном шаре ряд весьма
удачных  длительных  полетов на большие расстояния. Они тоже были опасны, но
все же не равносильны прямому самоубийству.  Хотя  дрейфовать по  случайному
дуновению ветра  на неуправляемом  воздушном  шаре и представляет  известный
риск, но если полет предпринимается над землею, тут все же имеется некоторая
надежда на  спасение.  Но пускаться в дрейф на  2900 километров над Северным
Ледовитым  океаном  с  одним  лишь  благоприятным  ветром  в  качестве  руля
представляет  риск,  на который  не  пойдет  серьезный  исследователь. Андрэ
покинул Свальбард, и до сего дня никто не нашел следов ни его самого, ни его
шара (  Шведский  инженер С.  А. Андрэ первым предпринял попытку  достигнуть
Северного полюса по воздуху вместе с двумя  спутниками Н.  Стринбергом и  К.
Френкелем. Воздушный шар "Орел" с  этими тремя  исследователями  вылетел  со
Шпицбергена  в 1897 году и  в продолжение  33  лет не было  известий об этой
экспедиции, не считая кратких сообщении, дошедших до нас в нескольких буйках
и принесенных одним из голубей, имевшихся на воздушном шаре. Но эти известия
относились  к  первым  трем дням  экспедиции. Лишь  в 1930  году  норвежская
экспедиция  Гуннар  Хорна  на  Землю  Франца  Иосифа  на  промысловом  судне
"Братвог"   по  пути  своего  следования,   высадившись  на  Белый   остров,
расположенный  на  северной границе  Баренцева моря,  между  Шпицбергеном  и
Землей Франца-Иосифа, случайно  обнаружила последний лагерь экспедиции Андрэ
и  трупы всех  трех  ее  участников.  Там  были  найдены  различные предметы
снаряжения экспедиции,  дневники  и фотопленки, позволившие  восстановить во
всех подробностях весь ход этой так трагически закончившейся экспедиции. Как
теперь известно, экспедиция Андрэ полюса не достигла, а через три дня полета
на широте 82o56' северной и  долготе  29o52' восточной
люди  оказались  на дрейфующем  льду  и  после 83-дневного тяжелого перехода
достигли, наконец, Белого острова, где все и погибли. - Прим. ред.).    Без
сомнения, этот несчастный был принужден к посадке на лед и уже давно погребен
где-нибудь на дне Северного Ледовитого океана вместе со своим шаром. Обнажим
головы перед этим смельчаком.

<< Назад      Далее >>