ИССЛЕДОВАНИЕ И ОСВОЕНИЕ РАЙОНА

Несколько веков назад северная таежная часть Забайкалья была заселена кочевыми племенами эвенков, ранее называвшихся тунгусами. Продвижение русских в эти места началось с XVII—XVIII вв., когда вдоль главных рек и по сухопутным волокам постепенно стали возникать небольшие зимовья, деревеньки, а то и укрепленные городки—остроги. Ясачная повинность, возросший спрос на меха способствовали усилению пушного промысла. Кое-где, например в районе реки Мама, появились разработки слюды. С 40-х годов XIX в. в бассейне Витима приступили к освоению золотых месторождений, которые очень скоро приобрели общегосударственное значение, поставляя казне до 12 тонн золота в год.

Освоение Витимских россыпей было сопряжено с немалыми трудностями. Путь сюда “...шел по дикой и совершенно безлюдной местности,— писал один из очевидцев,—здесь на расстоянии 300 верст все приходилось везти на своих лошадях или оленях, забирая с собой на весь путь в оба конца сено и овес и прокладывая дорогу по более удобным местам”.

С развитием сибирской золотопромышленности и связано начало исследования собственно районов Чары, Кодара и Удокана. Причем эти места первоначально заинтересовали исследователей лишь как транзитные территории: большая удаленность витимских приисков от старых хозяйственных центров страны поставила срочную задачу изыскания кратчайших путей к ним из уже обжитых районов южной Сибири.

В 1857 г. край посетил поручик Усольцев — участник Сибирской экспедиции Русского географического общества. Несколько позднее на севере Забайкалья побывал известный русский ученый и революционер П. А. Кропоткин. Им были впервые нанесены на карту (правда, без маршрутных съемок, по расспросным данным) общие очертания бассейна Чары и его горного обрамления. Само наименование “хребет Кодар” (по-эвенкийски “кодар”—камень, скала) также было введено в географический обиход по инициативе Кропоткина.

В 1883 г. Кодар, Чару и Удокан пересек французский инженер и путешественник, член Русского географического общества, Жозеф Мартен. Выполняя просьбу сибирских золотопромышленников, он пытался найти прямой путь от Ленских приисков к верховьям Амура. Маршрут ему пройти удалось, но результаты экспедиции для российской науки в значительной мере пропали, так как Мартен большую часть собранных им материалов отправил на свою родину.

Экспедиции географов и золотая лихорадка, охватившая северные районы Забайкалья, не дали до революции хоть какого-нибудь толчка к экономическому развитию Чары, Удокана и Кодара: старатели не нашли своего “фарта”, а путешественники признали эти места слишком труднопроходимыми, чтобы по ним прокладывать дорогу на юг. В Чарской котловине, в Муйской впадине осели лишь те, кто, “ожегшись” на золоте, решился перейти на убогое натуральное хозяйство. Еще более отсталой оставалась жизнь коренного населения—эвенков, которые были сплошь неграмотны и продолжали вести кочевой образ жизни. Жестокая эксплуатация, хроническое голодание, отсутствие простейшей медицинской помощи — все это вело эвенков к вымиранию.

В первые годы после гражданской войны на север Забайкалья потянулись одна за другой различные экспедиции. Долог и нелегок был их путь: одна дорога от Читы до Чары (через Романовку и Неляты) занимала тогда 6—7 недель. Топографы, геологи, гидрологи, путейцы заносили на планшеты и в походные дневники все новые и новые подробности о крае, однако Кодар и Удокан не сдавались и еще долго таили неожиданные сюрпризы. Например, ледники...

Ледники в Забайкалье? Одна мысль об этом казалась вздорной всего полтора десятилетия назад. Географы и гляциологи были твердо убеждены в правоте профессора С. П. Суслова, утверждавшего в 1954 г. в своей монографии по физической географии Азиатской части СССР, что в Забайкалье “...несмотря на значительные высоты... и суровые климатические условия, современное оледенение отсутствует из-за небольшого количества зимних осадков, малой толщины снежного покрова и исключительной сухости воздуха”. Имелся, правда, один молчаливый оппонент, но это был давно умерший Жозеф Мартен. В путевых записях француза о районе между озером Ничатка и рекой Чара специалистов удивляли престранные строки: “Перевал был весьма труден из-за трещин ледников... наш переход через эти высоты сопровождался... грустным случаем, один из моих тунгусов умер вследствие падения в трещину ледника и был похоронен в углублении скалы под камнями...”. Приводя запись Мартена, академик В. А. Обручев, крупнейший знаток Сибири, отметил ее скептическим вопросительным знаком, а геологи, обследовавшие в 1928—1930 гг. Чарскую котловину и окружающие ее хребты, прямо квалифицировали мартеновские описания как “фантастические” и “не внушающие доверия”.

Однако в конце 50-х годов геологи, а затем географы убедились, что истина все же на стороне Мартена. Первым ледниковые объекты случайно встретились на маршрутах в виде отдельных небольших глетчеров, вторым посчастливилось, не выходя из кабинетов, путем анализа аэрофотоматериалов, как говорится, “на кончике пера”, открыть целый Кодарский ледниковый район.

Проблемой современного оледенения занялся московский географ В. С. Преображенский, который возглавил ряд экспедиций и успешно “снял покров тайны” с ледяного сердца Кодара.

Во многом схожа с этой историей и история открытия удоканских вулканов. Совсем недавно в Восточной Сибири были известны только два района молодых потухших вулканов—Саяно-Чикойский и Витимский. В результате же экспедиций В. П. Солоненко десять лет назад в Удокане был выявлен новый, причем самый значительный на Становом нагорье, вулканический район из полутора десятков молодых, в геологическом масштабе времени, образно говоря, “еще тепленьких”, вулканов.

Не только ледники и вулканы прятались от взора человека. Проведенные в послевоенные годы геологические исследования в корне изменили бытовавшее представление о бедности большей части территории Северного Забайкалья полезными ископаемыми. Так, стали известны Верхне-Удоканское золоторудное месторождение, Чинейское (хребет Удокан) месторождение титано-магнетитов и ванадия, Читкандинское (Верхне-Каларская котловина) месторождение каменных углей, такое же месторождение на Кодаре в бассейне Апсата и многие другие. Особенное значение приобрело открытие в 1949 г. в Удокане геологом Е. И. Буровой месторождения медистых песчаников, условия залегания которых позволяют вести широкую разработку основных запасов руды карьерным способом. Специалисты считают, что “выявлением месторождения меди в районе хребта Удокан геологическая служба СССР разрешила одну из самых важнейших минерально-сырьевых проблем, стоящих в одном ряду с открытием якутских алмазов и железорудных месторождений в центре Европейской части СССР” (Предбайкалье и Забайкалье. М., “Наука”, 1965). В настоящее время идет всесторонняя разведка этих богатств и подготовка к их эксплуатации.

Другая сторона освоения Чары, Кодара и Удокана связана с традиционными таежными промыслами. Почти сразу же после установления Советской власти в тайге начали организовываться оленеводческие и охотничьи артели. Выбор производственного направления местного хозяйства во многом определялся трудовыми навыками эвенков. Поэтому и играют здесь ведущую роль оленеводство и пушной промысел.

Любопытно, что, хотя в Каларском районе общая площадь землепользования всех типов в пересчете на один колхоз превышает миллион гектаров, удельный вес собственно сельскохозяйственных угодий не достигает 1%.

Вновь прибывшего в Кодар, Чару или Удокан обычно не поражает малолюдность района: в тайге довольно часто встречаешь если не людей, то по крайней мере следы их стоянок. Вместе с тем народу в районе мало. Обманчивое впечатление объясняется постоянными перекочевками жителей. Ведь, если не считать центральных усадеб колхоза им. Кирова в Средне-Каларской котловине, колхозов “Заря” и “Красный таежник” в Чарской котловине, остальные поселения (от 5 до 20 на колхоз) носят характер палаточных поселений-стойбищ. Так живут, объединяясь в группы по 3—8 человек, оленеводы, рыбаки, каюры, заготовители сена.

Например, оленеводы выбирают лучшие выпасы в зависимости от наличия гнуса, грибов и т. п. и в условиях Северного Забайкалья перекочевывают вместе со своими стадами по троговым долинам до 8—10 раз в год.

Еще более неустойчивы таежные расселения промысловиков, которые при охоте на белку меняют места стоянок через 3—4 дня. Туристу, преодолевающему в составе группы за три недели 250—300 походных километров, небезынтересно узнать, что здешние охотники за зимний сезон проделывают в условиях снежной целины и сильных морозов маршруты по 2—3 тысячи километров.

Если учесть местную специфику, то вполне понятной становится та гордость, с которой в эвенкийском колхозе где-нибудь на Чаре или Каларе вам будут рассказывать, что значительная часть эвенков все же смогла перейти на оседлый образ жизни. Во вновь созданных поселках уже имеются магазины, пекарни, клубы, медпункты, школы-интернаты. В последних, кстати, дети находятся на полном обеспечении у государства. Достигнуть этого было нелегко. И трудности возникали самые непредвиденные.

Например, из-за отсутствия глин вместо кирпичных печей в домах пришлось делать тонкостенные железные, требующие большого расхода древесины на отопление. Но эти трудности временные.

Будущее района связано с созданием крупной горнорудной базы, сырья для которой хватит на многие поколения. И сырья самого различного. Ведь в северных районах Читинской области количество только учтенных месторождений железа, титано-магнетита, меди, свинца, никеля, ванадия, вольфрама, молибдена, олова, золота, редких земель, горного хрусталя, слюды, графита, углей и прочего перевалило за 500!

Вместе с тем специфика природных условий района, его отдаленность и необходимость повышенных капиталовложений (недаром в законодательном порядке он приравнен к районам Крайнего Севера) определяют на ближайшие годы лишь очаговый характер освоения ресурсов. Иначе говоря, экономисты считают, что здесь целесообразно эксплуатировать ископаемые очень высокого качества или те, разработка которых будет способствовать удовлетворению потребностей страны в особо дефицитных видах сырья.

К исследованию и освоению края могут приложить свои знания туристы. В высокогорье, в тесных каньонах, на базальтовых плато, в глухой тайге для них имеется обширное поле деятельности. Вероятно, поэтому первым же путешественникам из Московского клуба туристов, побывавшим в Кодаре в 1960 г., удалось открыть два новых ледника и “закрыть” ряд объектов, которые при анализе аэрофотоснимков могли оцениваться как глетчеры. Расположенные в глубоких карах и труднодостижимых цирках на высоте 2100—2500 м некоторые ледники и сейчас, вероятно, еще ожидают своих “колумбов”. Зимняя экспедиция москвичей 1965 г. впервые дала фактические материалы о характере снегонакопления, погодах и лавиноопасности в ряде микрорайонов центральной части альпийской зоны. Не менее интересные открытия (пусть в чисто туристском плане) сделали и другие путешественники на реках, перевалах и вершинах района.

<< Назад  Далее >>