[ ВЯЧЕСЛАВ ИВАНОВ], мастер спорта СССР

ВПЕРВЫЕ НА ПИК ГАРМО

Пик Гармо высотой 6615 метров находится на Памире на стыке высочайшего хребта Академии наук с Дарвазским хребтом. С его крутых обледенелых склонов берут начало ветвь ледника Гармо, ледник Бивачный и северо-западная составляющая ледника Географического общества.

Первый русский исследователь астроном-геодезист Я. И. Беляев посетил ледник Гармо в составе экспедиции Русского географического общества в 1916 году.

Экспедиция поднялась в верховья ледника Гармо до развилки его на северную и южную ветви и произвела маршрутную буссольную съемку. Попытки пройти в глубь северной ветви (теперь она значится на картах как ледник Беляева) оказались безуспешными. На левом берегу небольшой речки, при впадении ее оправа в ледник Гармо, геодезисты определили астрономический пункт.

В 1928 году на картах Памира в хребте Академии наук появилась вершина под названием пик Гармо с отметкой высоты 7495 метров. (Высота ее была определена с ледника Федченко в 1925 году.)

К новой вершине в 1931 году направилась группа альпинистов ОПТЭ под руководством Н. В. Крыленко. Работая вместе с геолого-поисковой экспедицией и топографами, альпинисты избрали путь подхода к вершине по леднику Гармо. Достигнув в верховьях юго-восточной ветви ледника Гармо (теперь она значится под названием ледник Вавилова), горовосходители обнаружили доминирующую по высоте вершину, которая была видна еще из селения Пашимгар. Местные жители называли ее Гармо.

Альпинисты решили, что это и есть та самая вершина, которая значилась на картах 1928 года с отметкой высоты 7495 метров. Однако группа топографов во главе с И. Г. Дорофеевым, работавшая параллельно, определила, что высота вершины всего лишь 6615 метров, а местоположение существенно не совпадает с пиком Гармо на картах 1928 года. Так возникла «загадка узла Гармо». Разрешить ее в 1931 году, вследствие огромных трудностей, встретившихся на пути альпинистов и топографов, так и не удалось.

Год спустя этот же отряд альпинистов в составе Таджикской комплексной экспедиции проник значительно глубже по леднику Гармо. Удалось подняться на северо-западное плечо пика Гармо. Член отряда К. К. Марков дал первое детальное геоморфологическое и гляциологическое описание ледника Гармо и его южной и юго-восточной ветви.

В результате сопоставления исследовательских работ на Памире в конце 1932 года стало известно, что высота 7495 метров в хребте Академии наук, определенная с дедника Федченко и ошибочно названная на картах 1928 года пиком Гармо, это одна вершина, а высота 6615 метров, определенная с ледника Гармо и находящаяся в верховьях южной и юго-восточной ветви его,— совершенно другая вершина. Первая впоследствии была названа пиком Коммунизма, за второй сохранилось местное название—пик Гармо.

В 1940 году группа одесских альпинистов во главе с А. В. Блещуновым поднялась с ледника Бивачного на гребень хребта Академии наук в непосредственной близости к пику Гармо и спустилась на юго-запад, в верховья ледника Вавилова.

Дневники Я. И. Беляева и его спутника студента П. И. Беседина, научный отчет К. К. Маркова (Труды ледниковых экспедиций. Л., 1936) и дневник А. Блещунова оказали нам неоценимую помощь в разработке маршрута экспедиции на пик Гармо в 1948 году.

Почти до самого подножия северной стены пика Гармо мы шли по следам первопроходцев.

Нас было пятнадцать человек—начальник экспедиции А. С. Мухин, альпинисты А. В. Багров, А. С. Гожев, В. Ф. Гусев, Р. А. Гаккель, И. С. Дайбог, А. И. Иванов, В. Б. Иванов, И. В. Мирошкин, В. Ф. Мухин, В. С. Науменко (начальник штурмовой группы), С. Г. Успенский (заведующий хозяйством), врач экспедиции М. С. Гуренкова, вспомогательный состав из местных физкультурников — Т. Суяркулов и А. Я. Яшина. Это была экспедиция Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта при Совете Министров СССР 1948 года. Организация и проведение экспедиции были возложены на спортивное общество «Наука».

1 августа, на двух грузовых машинах, мы выехали из Душанбе и уже к концу дня 2 августа остановились в долине реки Хингоу, как раз против моста в селение Сангвор. Дальше шла только вьючная тропа. Здесь предстояло нам сформировать караван экспедиции — подобрать вьючный транспорт, носильщиков, скомплектовать вьючные сумы.

6 августа часть экспедиции с караваном из двух лошадей и четырех ишаков выступила вверх по правому берегу реки Арзынг (местное название Хингоу). От селения Сангвор до селения Пашимгар — последнего населенного пункта в долине Хингоу — 45 километров. Вьючная тропа все время тянется по правому берегу. Поражает необыкновенно яркий, желто-зеленый ландшафт долины. Кишлаки, утопающие в зелени, раскинулись либо на конусах выноса, либо на широких плодородных речных террасах. По обоим берегам реки—ровные квадраты созревающей пшеницы, ячменя, зеленого гороха; скирды свежего сена—на плоских крышах построек. На прилегающих лугах — богатые стада. Становится понятным название реки (Арзынг — изобилие).

Во второй половине следующего дня прошли последнее селение в долине Арзынга — кишлак Пашимrap и остановились на правом берегу Киргиз-Оби, через которую предстояло переправиться. Место было совершенно голое, на плоской поверхности речной террасы стояло единственное дерево—высокая развесистая арча, под которой мы и нашли приют.

Неподалеку от нас стояли палатки отряда топографов. Мы беседовали с топографами до позднего вечера. Они советовали, как лучше переправиться через Киргиз-Обь, рассказывали об опасностях, которые ожидают нас в долине Гармо. Топографы вызвались помочь нам, предоставив в наше распоряжение своих людей и несколько лошадей и мулов.

Переправившись с помощью памирских топографов по очень сложному маршруту через Киргиз-Обь, мы оказались в долине Гармо, на ее правом берегу. Лагерь был разбит в густом, молодом березово-осиновом подлеске. Топлива было сколько угодно. Чистый прозрачный ручеек протекал в двух шагах от лагеря, Днем, когда на солнце было невыносимо жарко, мы укрывались в тени деревьев. Ночью, наоборот, было очень холодно, и мы грелись у костра. Сползавшиеся на свет фаланги несколько портили нам настроение. Чтобы оградить себя от укусов, мы подстилали под себя шерстяные кошмы, запах которых отпугивает фаланг.

На другой день мы провели небольшую разведку пути по долине вверх и легкомысленно усомнились в сведениях, полученных у топографов.

10 августа в 11 часов утра группой из четырех человек, сравнительно налегке, мы вышли вперед для маркировки пути. За нами днем позже должен был следовать весь караван экспедиции.

Уже через два километра мы встретили первое препятствие—огромную каменистую осыпь, которая круто падала к реке. Для вьючного транспорта она представляла определенные трудности.

Три часа мы упорно работали, ворочая камни, прокладывая тропу. К трем часам преодолели осыпь и вступили в густой лес. Старые развесистые арчи, белоствольные березы, молодые осины и колючая облепиха — все это сплелось своими ветвями в смертельной схватке. Пройти меж сражавшихся за свет, за почву деревьев оказалось очень трудно.

До самого вечера мы прорубали густые заросли и маркировали путь для следующего за нами каравана. Когда было уже темно, в полном изнеможении остановились на берегу ручья, где стена леса несколько отступала от реки.

11 августа утром по нашим следам подошел караван экспедиции, ih после небольшого отдыха мы вновь вступили в сражение с лесными зарослями. Это был тяжелый, напряженный день. Утомленные лошади часто падали, их приходилось развьючивать, поднимать и вновь навьючивать. Да и мы все так усталей, что порой отчаивались. Не доходя примерно десяти-двенадцати километров до ледника, мы вынуждены были часть груза оставить в лесу.

Пробившись сквозь лес к реке, мы вышли на широкую отмель. Казалось, трудности позади. Однако вскоре отмель кончилась, и река вплотную подошла к обрывистому берегу очередного конуса выноса. Над обрывом берега — плотная стена арчевого леса, впереди, между береговым обрывом и рекой,— узкая, шириной в метр, полоска суши.

Навьюченные лошади могли идти только по воде, а мы, прыгая с камня на камень, тянули их за поводок. С большими трудностями нам удалось выбраться на берег.

Уже стемнело, когда мы вышли на последний конус выноса, за которым еще днем заметили громадные валы конечной морены ледника Гармо. Легкий прохладный ветерок давал знать: язык ледника был где-то очень близко.

Мы остановились на берегу небольшой речки. Судя по карте, это была Жур-Дара. Итак, долина Гармо пройдена—первая важная битва выиграна. Среди зарослей ивняка ставим палатки, складируем грузы, Быть здесь первому базовому лагерю. Высота — 3150 метров над уровнем моря.

12 августа рано утром мы убедились в том, что находимся примерно в километре от языка ледника, который имеет весьма сложную конфигурацию.

Первая разведка показала, что наиболее легкий путь пролегает по правой береговой морене ледника. Именно этот путь, как известно, в 1916 году избрал Я. И. Беляев.

Ближайший просмотр пути по морене показал, что наши переутомленные лошади не смогут идти дальше вверх. Весь груз экспедиции — месячный запас продуктов питания и снаряжение—предстояло перебрасывать своими собственными силами, «челноками» (перенос груза в несколько приемов на каждом дневном переходе), с установкой промежуточных лагерей—складов.

12 августа 7 человек с выкладкой по 25 килограммов выступили вверх по леднику с целью забросить в этот день груз на Аво-Дару, где в 1916 году Я. И. Беляев стоял лагерем и определил астрономический пункт. К вечеру предполагали, сделав первую заброску, возвратиться в базовый лагерь. В этот день удалось осуществить все намеченное.

В полной темноте, около 10 часов вечера, на ощупь мы спустились к лагерю у языка ледника.

Три дня подтягивалась отставшая часть каравана экспедиции. За это время пришлось дважды опуститься на 12 километров к лагерю за грузом и перенести его к языку ледника. Последние проводники с лошадьми ушли вниз.

16 августа, в 9 часов утра, вышли с новой частью груза вверх по леднику к лагерю № 2 на Аво-Даре. Около трех часов дня уже были на месте. На верхней площадке Аво-Дары альтиметры показывали в среднем 3280 метров.

Обосновавшись на Аво-Даре, сразу же начали поиски следов экспедиций 1916 и 1931 годов.

Наше внимание привлек большой камень, торчавший из воды у края озерка со стороны береговой морены. Он был сильно разрушен, весь в трещинах и глубоко сидел в песчаном грунте озера. На северо-западной плоской стороне камня было высечено «1931». Об этой отметке имеются указания в описании работ группы ОПТЭ 1931 года.

,После длительных поисков удалось найти на южной стороне камня и следы отметки Я. И. Беляева. Надпись была сделана желтой охрой и местами превосходно сохранилась. Нам удалось разобрать сокращенный шифр экспедиции — ЭИРГО, что, несомненно, означало: Экспедиция императорского Русского географического общества.

Мы знали, что в двух саженях к северу от этого камня Я. И. Беляев в 1916 году определил астрономический пункт. Это место приходилось примерно посредине озера, которое время от времени пересыхает, оставляя после себя ровную песчаную площадку, описанную в дневнике Я. И. Беляева. Все эти находки нас очень обрадовали и явились первым вознаграждением за наши труды. Мы нашли след первопроходцев.

День спустя в составе разведывательной группы из трех человек вышли вверх с целью просмотреть путь и доставить груз до поворота на ледник Вавилова. Вначале довольно легкий путь проходил по правой береговой морене. Вскоре морена прерывалась светло-серыми «бараньими лбами», за которыми намечался поворот ледника в северо-восточном направлении, Не доходя 100 метров до «бараньих лбов», мы спустились на ледник.

Далее поднимались параллельно осевой части ледника, держась несколько ближе к правому краю.

В направлении верховьев ледника, прямо над его развилкой, виден снежный пик. Черной отвесной стеной он падает прямо к леднику. Именно этот пик Я. И. Беляев, судя по описанию, ошибочно принял за пик Гармо и даже хотел на него подняться. Однако путь по леднику оказался настолько трудным, что от этого плана он отказался,

Впереди, в глубине узкой теснины ледника Беляева, над темной стеной хребта Академии наук просматривается в облаках трапециевидная вершина, явно доминирующая по высоте. Это пик Коммунизма— высшая точка нашей страны, высотой 7495 метров.

На юг хорошо виден весь ледник Шокальского, замыкающийся заснеженной стеной Дарвазского хребта, увенчанного пиками поразительной красоты. Одна из вершин особенно эффектна. Она стоит прямо над развилкой рек, у селения Пашимгар. Высота ее, по-видимому, не менее 6200 метров.

Пройдя полтора километра вверх по чистому льду, мы оказались перед мощным ледопадом. Сразу за ним в ледник Гармо слева впадает мощный ледник Вавилова. На возвышенном левом берегу его, как раз при слиянии с ледником Гармо, видна ровная зеленая поляна. Мы сразу облюбовали ее для очередного лагеря № 3.

Лагерь на зеленой поляне находится как раз над развилкой, на высоте 4020 метров. Место очень удобное. Из-под снежника бежит чистый ручеек. Густой яркий травянистый покров из ярких альпийских фиалок, необыкновенно крупных эдельвейсов, дикого зеленого лука на фоне величественных снежных гор создают живописную картину.

19 августа вдвоем с Ваней Мирошкиным вышли из лагеря. Через несколько сотен метров по гребню левой береговой морены легко спустились на ледник. Путь вверх проходил, главным образом, по левому краю. Здесь ледник прикрыт довольно широкой, пестрой по цвету мореной. В средней части ледника встретился небольшой ледопад, который мы прошли, придерживаясь осевой части морены.

Вскоре моренные разрывы ледника кончились, и мы увидели, что дальше ледник совершенно спокойный. Прямо на юг, в двух километрах от нас, возвышалась почти отвесная стена Дарвазского хребта. Ледяные и снежные сбросы, отвесные каменные грани, непрерывно грохочущие лавины надежно охраняли проходы через эту часть Дарвазского хребта. Относительная высота станы здесь не менее двух километров.

К востоку стена Дарвазского хребта смыкается с хребтом Академии наук. На стыке возвышается массив пика Гармо. Северо-западные склоны пика Гармо отвесно падают к истокам ледника № 6, который вначале идет в западном направлении, вдоль стены Дарвазского хребта, а затем, упираясь в ближайший из его отрогов, резко меняет направление на северо-северо-запад, давая начало леднику Вавилова.

В месте поворота ледник представляет собой обширное фирновое поле, слегка поднимающееся к стене Дарваза. Это фирновое плато имеет в поперечнике полтора—два километра; местами оно разорвано узкими, но длинными поперечными трещинами, кое-где на плата встречаются живописные небольшие ледниковые озера, в которые с шумом врываются потоки талой воды.

Место для очередного лагеря № 4 выбрали на правой краевой морене, почти у самого поворота на ледник № 6. Оставив здесь рюкзаки, мы сделали небольшую разведку ледника № 6, пытались просмотреть его истоки, чтобы выяснить возможность выхода по нему на гребень хребта Академии наук, как можно ближе к пику Гармо.

Ближайший просмотр участка хребта, замыкающего ледник № 6, ничего утешительного не дал. Однако, как следует из дневника А. Блещунова, они спустились с хребта Академии наук именно на ледник № 6. Где же они спускались?

Не имея еще твердого мнения о пути выхода на гребень хребта Академии наук, мы начали спуск вниз, чтобы засветло, возвратиться в лагерь № 3— на развилку.

Почти одновременно с нами в лагерь № 3 подошла группа наших товарищей снизу, из лагеря на Аво-Даре. Они рассказали нам об арьергардах нашей растянувшейся по долине Гармо экспедиции, а мы принесли первые и не очень утешительные вести о верховьях ледника № 6 и возможностях выхода на гребень хребта Академии наук.

20 августа наша группа из семи человек снова вышла вверх, в лагерь № 4 на морене, чтобы сделать очередную заброску и продолжить разведку дальнейшего пути. В 17 часов достигли лагеря, и после небольшого отдыха четыре человека отправились на спуск к развилке, а мы втроем — И. Мирошкин, А. Багров и я — остались ночевать в лагере № 4, чтобы завтра утром выйти в разведку по леднику № 6.

Погода стояла очень хорошая. Хребет Петра I, днем закрытый облаками, наконец открылся и предстал во всем своем величии. В лучах заходящего солнца, розовея, выделялась острая вершина с широким плечом. Это был пик Москвы высотой почти 7000 метров.

К вечеру грохот лавин, падавших с Дарвазской стены, усилился. Лавины шли через каждые десять-пятнадцать минут. Воздушной волной одной из лавин основательно потрясло наши палатки. В тот вечер мы долго не ложились, тревожно прислушиваясь к грохоту падающих лавин, а в минуты затишья любовались окружающей панорамой гор.

Утро 21 августа было мрачным. По крыше палатки стучала снежная крупа. Кругом все побелело, припудрилось свежевыпавшим снегом. Но уже в 9 часов в разрывах облаков появились голубые «окна». Стена Дарваза постепенно раскрывалась, словно поднимался какой-то гигантский занавес. Лагерь осветило солнцем. В палатке стало душно, и через десять-пятнадцать минут от снега уже ничего не осталось. Крыши палаток, камни вокруг — все было совершенно сухое. Снег, выпавший за ночь, не растаял, а испарился.

В 11 часов вышли вверх по морене и вскоре оказались на повороте к леднику № 6. От верхнего плато под стеной пика Гармо до поворота, где мы находились, ледник имел два ледопада. Между ледопадами—небольшое ровное пространство наподобие узкой террасы. Нам предстояло прежде всего пройти нижний ледопад и выйти на террасу перед вторым ледопадом.

Путь по ледопаду оказался сложным. Огромные сераки, нависающие фирновые и ледяные глыбы, частые обвалы делали наш путь опасным. Нам приходилось совершать сложные обходы, залезать в трещины, выбираться из них, подсаживая друг друга, переползать тонкие снежные мосты. Было жарко, и мучила жажда.

Наконец, к двум часам прошли первый ледопад и оказались на небольшом плато между двумя ледопадами. Плато было разорвано глубокими поперечными трещинами и слегка поднималось к основанию второго ледопада. Непосредственно с плато начинался широкий кулуар, который в верхней части подходил к узкому «окну» в гребне хребта Академии наук. Со всей очевидностью здесь намечался вполне возможный выход на гребень, тем более, что он полностью совпадал с описанием спуска на ледник № 6 А. Блещунова.

В этот же день мы прошли в верхний цирк ледника № 6, чтобы посмотреть, нет ли выхода на хребет Академии наук в непосредственной близости к пику Гармо. Его не оказалось.

Спустившись с верхнего ледопада к основанию кулуара, выбрали место для лагеря № 5. Это была ровная площадка на некотором удалении от основания кулуара. Высота места—4950 метров.

Спуск с плато к лагерю № 4 провели по пути А. Блещунова, т. е. по снежникам, вплотную к правому борту долины.

Этот день был утомительным. Резкий подъем на 800 метров и почти мгновенный спуск давали о себе знать. Но нас радовало, что труды наши не пропали даром: впервые пройден весь ледник Вавилова! Выход на хребет Академии наук найден. Место для очередного лагеря выбрано. Экспедиция может двигаться дальше. В тот вечер никто из наших шести товарищей не пришел из нижнего лагеря. Вероятно, им помешала плохая ветреная погода. Они подошли лишь на следующий день к пяти часам. Вся штурмовая группа — начальник В. Науменко, члены группы А. Багров, А. Гожев, В. Гусев, И. Дайбог, И. Мирошкин, А. Иванов, В. Мухин, я—всего девять человек, были в сборе и готовились к завтрашнему выходу. Вспомогательная группа из пяти человек под руководством начальника экспедиции А. С. Мухина и врач экспедиции остались внизу для обеспечения связи.

23 августа в 10 часов утра вышли в лагерь № 5. Накануне решили перебазирование из лагеря № 4 в лагерь № 5 сделать за один рейс, так как расстояние здесь небольшое, и превышение всего лишь около 500 метров, да и путь не столь трудный.

С рюкзаками весом 30—35 килограммов подниматься было нелегко, поэтому шли очень медленно, часто останавливались. Однако на крутых снежниках правого борта ледника № 6 высоту набирали довольно быстро.

К трем часам мы были уже в лагере № 5. Палатки поставили на ровной горизонтальной площадке прямо на снегу. В этом лагере было очень плохо с водой. Мы вынуждены были или растапливать снег или совершать «прогулку» за водой в ближайшую трещину. Это занимало по крайней мере 30—40 минут, так как в трещине воду собирали по капле.

24 августа начали подъем по кулуару. Предстоящий переход решили сделать за два раза, поэтому в рюкзаках было всего по 20—25 килограммов. Поднимались по лавинному вьгносу из кулуара, путь становился все круче и круче. Средняя крутизна кулуара была около 45 градусов.

Несколько раз пересекали глубокие камнепадные желобы, каждый раз рискуя попасть под летящие камни. На крутом снежном склоне продвижение сильно задерживали кальгоспоры—острые снежно-ледяные выступы высотой более метра. Перед выходом на гребень пришлось преодолеть мелкую, очень сыпучую подвижную осыпь.

Выход на гребень оказался в небольшом провале. Наконец, мы на хребте Академии наук. Однако место для лагеря неудобное — узкая площадка, без воды, и никакого укрытия от пронизывающих ветров. Надо искать место поуютнее.

Мы продвинулись немного по гребню на юг, в сторону пика Гармо, и вскоре буквально в ста метрах от выхода на гребень обнаружили прекрасное место для лагеря № 6. Это была ровная площадка на мелкой осыпи. Со стороны ледника № 6 она прикрыта скалистым гребнем. Рядом с площадкой небольшая лужа чистой воды. Тепло, уютно, прямо курорт и прекрасный панорамный пункт.

С востока открывается вид на истоки ледника Бивачного. Спуск к нему не представляет трудности. В южном направлении, совсем, кажется, рядом, возвышается северная стена пика Гармо. К основанию ее тянется гребень, на котором мы находимся. Однако до стены не менее двух километров—солидный траверс. Высота лагеря № 6 — 5550 метров. До вершины еще более 1000 метров.

Подъем на гребень совершили за пять часов. В четыре часа начали спуск обратно. Через час были у палаток лагеря № 5. От резкого сброса высоты уши заложило и гудела голова.

26 августа. Лагерь № 6. .Солнце осветило палатки очень рано—в 6 часов утра. Погода прекрасная. После небольшого совещания решили посвятить этот день активной акклиматизации—подняться на две небольшие вершины в хребте Академии наук высотой около 6000 метров. Одну из них—скальную—назвали пиком А. Блещунова, другую — пиком Снежным.

Все наше внимание было приковано к северной стене пика Гармо, по которой предстояло подниматься. Снежно-ледовые сбросы, уступы, скалистые выступы — жандармы, трещины, непрерывно грохочущие со стены лавины... Не раз люди пытались подойти к ней, покорить ее, но безуспешно. Завтра наша очередь.

* * *

27 августа —первый день штурма вершины. В 9 часов утра тремя тройками выходим по гребню хребта Академии наук. Путь по гребню технически несложный, идем с переменной страховкой. Траверсируем вершину высотой 5750 метров и вскоре опускаемся на перевальную точку высотой 5450 метров.

В 13 часов подошли вплотную к северо-западному плечу — к основанию почти отвесного скального выступа. В лоб взять его не удалось, пришлось обходить по северо-западной стене. Этот скальный участок был трудным для прохождения: сказывались большая высота и полное отсутствие воды. Мы тщетно разыскивали ее в расщелинах с помощью резиновых трубочек.

К четырем часам вышли на фирновый склон. Он встретил нас весьма недружелюбно. Ноги легко проваливались и скользили по гладкой ледяной подстилке.

Впереди виднелись заснеженные скалы и отвесный ледяной сброс. Пришлось надеть кошки и страховку осуществлять ледовыми крючьями. Двигались очень медленно. Времени оставалось мало, а место намеченного бивака было еще очень далеко. Мы оказались перед грустным фактом: расчет дневных переходов, сделанный нами в лагере № 6, был неправильным. Путь оказался труднее, чем мы предполагали.

К вечеру стало холодно, мерзли ноги, все больше чувствовалась высота. В 7 часов на фирновом склоне крутизной в 30 градусов, не доходя первого ледяного сброса на высоте 5900 метров, мы были вынуждены остановиться и поставить палатки. Это был лагерь № 7.

28 августа выступили только в 9 часов утра, так как северная стена оставалась в тени и было очень холодно. В этот день мы надели специальную утепленную обувь — шекельтоны.

Через полтора часа подошли под первый ледяной сброс. Преодолели его, держась ближе к скалам, страховались через крючья. Выйдя на снежную «подушку» над сбросом, наша тройка обнаружила, что место не такое спокойное и пологое, каким казалось с пика Снежного. Мы еще раз убедились, что предварительная оценка пути по стене во многом оказалась ошибочной. Причиной этому было, по-видимому, большое расстояние (более двух километров), с которого мы рассматривали стену, и неудачный ракурс наблюдения (в упор).

Снежные участки стены были достаточно круты, и снег на них очень рыхлый. Мы проваливались по колено, а страховка в рыхлом снегу через ледоруб была ненадежной. Эти снежные поля, которые мы надеялись пройти быстро и легко, отняли у нас много сил.

В три часа подошли к подножию вертикально поднимающегося скального выступа. Взять его в лоб или обойти по отвесной стене справа было невозможно. Оставалось обойти его слева, по очень крутому ледовому склону, почти по стене.

Наша тройка по крутому снежному склону подошла к основанию ледяной стенки. И в это время получили сигнал от нижней шестерки — остановиться. Ребята только что подошли к основанию скалистого выступа и находились примерно на 100 метров ниже нас.

Нижняя группа сообщила, что у двух участников замерзают ноги и они вынуждены остановиться на бивак. Нам разрешили двигаться дальше до вершины скалистого выступа и остановиться там на ночлег. До этой цели оставалось, по существу, не более одной веревки. Мы уже давно находились в тени, мороз крепчал, от долгого стояния на одном месте стыли ноги.

Наконец наша тройка вышла на вершину скалистого выступа. Начало темнеть. Мы, промерзшие и усталые, стояли на остром ледяном гребне, между скалой и ледовой стенкой. Организовав страховку, начали готовить место для палатки. Работали почти два часа. Было уже темно. Наши товарищи внизу, наверное, уже крепко спали, когда мы начали растаивать снег для чая.

Ночью порывистый ветер рвал нашу палатку. Мы находились на остром гребне на грани двух пропастей. Альтиметр показывал высоту 6200 метров. Ночь была очень тревожной.

29 августа в 8 часов утра услышали голоса нижних товарищей. Они сообщили, что два человека возвращаются в лагерь: Ваня Мирошкин плохо себя чувствует, а Володя Науменко решил его сопровождать. Дальнейшее руководство восхождением Науменко передал мне.

Наши вчерашние труды не пропали напрасно. Мы сбросили вниз две связанные веревки и быстро подтянули оставшуюся четверку.

Теперь я находился в связке вдвоем с Толей Багровым. Мы первыми вышли вперед. За нами шли В. Мухин, А. Иванов и И. Дайбог. Замыкали группу А. Гожев и В. Гусев.

В этот раз мы избрали ледовый вариант подъема.

Преодолев два ледяных сброса, вышли на относительно спокойное снежное поле крутизной 20—30 градусов. Метрах в двухстах выше оно упиралось в нависающий фирновый сброс. Между двумя такими сбросами просматривалась ледяная стена высотой метров в сорок.

Через час подошли к основанию ледяной стены. Вид у нее был такой внушительный, а сил оставалось так мало, что у некоторых товарищей появилось желание встать под сбросом на ночлег. Однако я, мотивируя тем, что основную нагрузку на ледяной стене возьмет на себя первая двойка и что времени еще достаточно, убедил ребят пройти сброс сегодня.

Два часа мы продвигались по ледяной стене. Впереди шел Толя Багров — он был моложе, сильнее нас. Пригодился весь тогдашний арсенал снаряжения и ледовой техники. Ледовые крючья вбивали через два метра. Они использовались для страховки как точки опоры и для подвески стремян.

Мне подолгу приходилось «стоять» на одном месте, страхуя Толю Багрова. На стене не согреешься: не потопчешься, не постучишь нога об ногу — и уж, конечно, не переобуешься. Остается одно—терпеть и ждать. Не спасали даже сухие шекельтоны. До сих пор помню, как коченели тогда от холода ноги...

В шесть часов мы с Толей Багровым, наконец, вышли на верх сброса, еще через час подтянули всех остальных. Интенсивно работая, согрелись.

Крутизна предвершинного снежного поля, на котором мы оказались, была «всего лишь» 45 градусов. .Не видя в ближайшем окружении ничего лучшего, приступили к организации бивака. Работали не покладая рук до полной темноты. На крутом снежном склоне откопали широкую ступень и установили на ней, друг против друга, две палатки. Организация бивака усложнялась тем, что работали одновременно только два человека, в то время, как остальные страховали работавших, а двое стояли на смене. Ведь высота уже была 6400 метров.

Нас воодушевляло то, что вершина «рядом», до нее, казалось, рукой подать, меньше трехсот метров по высоте. Погода не предвещала ничего плохого. Правда, к ночи мороз достиг 25 градусов, ветер усилился и понемногу заметал палатки. Мы еще долго не спали—таяли на сухом спирте снег, чтобы утолить жажду. Спали тревожно, беспокойно, часто просыпались, все тяжело дышали: не хватало кислорода.

30 августа. Последний предвершинный лагерь № 9. Все проснулись рано, начались кропотливые сборы. Промерзшие шекельтоны не налезали, они были как деревянные колоды. Отогреть обувь можно было или на остатках меты (сухой спирт, в то время бензиновые примусы мало употреблялись) или в собственном спальном мешке теплом своего тела. Тратили на эту процедуру не только наши «энергозапасы», но и часы драгоценного времени. Успокаивало только одно, что выходить рано, что северный склон все еще в тени и ветер еще сильный — метет поземка.

Наконец солнце осветило стену. Сразу же заметно потеплело, ветер стих. Можно было выходить.

Наша связка выступила в 10 часов. За нами, с интервалом в 30 минут, должны были следовать две другие связки. Всем сразу выходить с такой маленькой площадки трудно: мешали бы друг другу при сборах.

Медленно поднимаемся по снежному склону в направлении к предвершинным скалам. Через каждые 10—15 шагов останавливаемся, чтобы отдышаться. Ноги глубоко проваливаются в рыхлый снег и мерзнут. Скорее бы дойти до предвершинных скал и хотя' бы там согреться.

Через полтора часа мы вышли на скалы. Они были обледенелые и заснеженные. Отогреться не удалось, более того, ноги мерзли здесь еще сильнее. По обледенелым скалам идти опасно. Не задерживаясь, мы продолжили путь по длинному снежному кулуару.

Через час после первых скал вошли в узкий обледенелый желоб. Надо было спешить пройти его до того, как в него войдет следующая за нами связка. Иначе случайно сбитый нами камень может наделать беды.

Желоб упирался вверху в ледяную стенку высотой не более пяти метров. Он был как бы зажат между скал и был единственным выходом на предвершинный снежный склон.

Вырубив несколько ступеней, мы довольно быстро преодолели станку и вышли на глубокий снег. Впереди метрах в тридцати виднелся скалистый выступ, за ним — полная неизвестность. Вершина словно удалялась от нас и пряталась.

Последние 30 метров нам показались самыми трудными. Мы останавливались через каждые два-три шага. Сказывались не столько высота, сколько волнение перед неизвестностью. Еще несколько усилий—и мы на вершине пика Гармо. Альтиметр показал высоту 6650 метров. На часах—половина четвертого. Через час подошли все остальные. Это было 30 августа 1948 года.

Грандиозная панорама Памира развернулась перед нами. На запад простирался острый гребень Дарвазского хребта. Параллельно ему с южной стороны извивалась сине-зеленая полоса долины реки Ванча, с северной — белая змейка реки Гармо.

На севере протянулась величественная цепь всего хребта Петра I, увенчанного пиком Москвы. К востоку от хребта Академии наук раскинулась разветвленная система ледника Бивачного. Справа над ледником Бивачным виднелась пирамидальная скальная вершина—пик ОГПУ, еще восточное, в голубой дымке, уже на самом горизонте—горная цепь Заалайского хребта. На нем выделялась группа белоснежных вершин, среди них пик Ленина, пик Дзержинского и другие.

Над всем этим бесконечным морем гор, хребтов, долин и ледников, в тридцати километрах от нас к северу, вознеслась гигантская трапециевидная вершина. Она возвышалась на целый километр над всеми окружающими вершинами и как бы объединяла сразу несколько хребтов. Это была высшая точка нашей Родины— пик Коммунизма.

«За такие картины путешественник платит многими днями лишений, и эти картины оставляют неизгладимый след на всю жизнь»—так сказал Я. И. Беляев—первый русский исследователь ледника Гармо, по следам которого мы пришли на вершину пика Гармо.

Сделав панорамные снимки и необходимые зарисовки, мы соорудили из камней тур (пирамиду) высотой почти полтора метра, вложили в основание тура банку с запиской, в которой назывались имена семи первовосходителей и указывалась дата восхождения. На вершине пирамиды укрепили небольшой красный флаг — символ нашей великой Советской Родины.

<< Назад  Далее >>

Вернуться: Вертикали